— Я позвоню тебе. Решай. Я не уеду раньше чем через пару недель. Мы сможем поговорить.

Он выходит из дома, садится в машину. Я стою и смотрю ему вслед, он уезжает очень, очень медленно.

Вся в истерике, звоню Лейле. Она приглашена на ужин, но все отменяет и говорит, что приезжает немедленно. Господи, спасибо Тебе за Лейлу! Как раз теперь, когда я уже думала, что ничто не сможет выбить меня из душевного равновесия, я чувствую себя совершенно разбитой. Одновременно и гнев, и слезы душат меня, пока я сижу на кухне в ожидании ее приезда. Бросив лишь беглый взгляд на меня, она бросается ко мне и крепко обнимает, и мы вместе плачем.

— Я не понимаю. Прямо как какое-то шведское кино, в котором все хорошо, а потом вдруг буря, кто-то кончает жизнь самоубийством, и котел взрывается. Почему ты не хочешь ехать в Нью-Йорк? Мак прекрасно тебе подходит. Что ты будешь делать, когда Чарли вырастет, — пойдешь в монастырь?

— Дело не только в Чарли. Понимаешь, мне нравится моя жизнь, я ведь не шутки ради сюда приехала. Мне нравится жить в деревне.

— Перестань. Как насчет пестицидов, бедности, межродственного скрещивания? Что Чарли будет делать, когда вырастет, — пить сидр и работать на тракторе? Он умотает в Лондон при первой же возможности. Это тебе не «Домик в прерии», понимаешь? Если «папа» едет в Нью-Йорк, ты должна ехать с ним.

— Я знаю. Но ведь это не так. То есть Мак вовсе даже не идеальный отец. Он, конечно, любит своих детей, но он не задумываясь соглашается переехать на другой континент и видеться с ними лишь на каникулах. Он говорит, что ему нравится, что для меня Чарли важнее всего, но я думаю, что на самом деле он не понимает этого. Он любит свою работу, а для меня это не так важно. Чарли заслуживает сто процентов внимания и заботы, и Мак точно так же. Но это получается двести процентов, где я их возьму? И что тогда останется от меня самой?

— Знаю, знаю. Ты не создана для того, чтобы вечно сидеть подле мужчины. И правильно. Тоже хорош. Каков наглец, он что же, считает, что ты должна все бросить? Но я думаю, дело не в этом. Твою мать, вы такая замечательная пара!

— Да уж. Боже мой, мне будет его не хватать. Не представляю, как я это переживу. — Я снова начинаю плакать.

— Переживешь как-нибудь. Я помогу. Можем пойти за покупками на следующей неделе. А в понедельник, с утра пораньше, я подброшу ему в контору немного мусора.

— Лейла, Мак не сделал ничего плохого!

— Я знаю. Но он расстроил тебя, и я ненавижу его. Справедливо?

— Справедливо. Раз уже зашел разговор о мужчинах, которых мы ненавидим, есть новости о Джеймсе?

— Есть. Этот гребаный придурок прислал мне e-mail с предложением остаться друзьями и с просьбой прекратить присылать ему посылки в офис.

— Лейла! Я думала, что ты прекратила!

— Ну да. Но после последнего e-mail’a мне нужно было взять реванш и послать еще один подарок, от души. Я купила голову свиньи в нашем мясном магазине и отправила.

— О, Лейла, нет!

— Да. Поделом ему. Но я уже покончила с ним, даже понять теперь не могу, что я в нем нашла? Было бы хорошо, если бы ты почувствовала то же к Маку, но я понимаю, что ты не сможешь. В основном потому, что Мак не такой уж урод. Как бы то ни было, на прошлой неделе я на вечеринке встретила очень интересного мужчину. Датчанин, архитектор, зовут Фрэнк. Лизи, наверно, знает его, он работает здесь в модной фирме в Ислингтоне. Я подумываю об изменении дизайна дома. Мы только что познакомились, но начало неплохое.

— Очень хорошо.

— Да. Как ты себя чувствуешь?

— Устала очень. Ты не обидишься, если я пойду спать? Ты ведь останешься на ночь?

— Да, конечно. Утром я увижу моего любимчика. Я сама тоже без сил, так что давай ляжем пораньше спать, а завтра устроим что-нибудь грандиозное. Могу пригласить тебя на обед, если захочешь.

— Спасибо, Лейла.

Ложусь в постель, долго тихо плачу, все так грустно. Думаю, стоит ли пойти выпить чаю с печеньем, как открывается дверь и, пошатываясь, входит Чарли. Так и не проснувшись окончательно, он забирается ко мне под одеяло и уютно прижимается ко мне. Я так благодарна ему за то, что он проснулся именно в этот момент, и, пока я лежу, крепко обнимая его, появляется слабенький проблеск надежды, что жизнь продолжается, несмотря на то, что у меня такое чувство, будто меня переехал грузовик.

Провожу несколько мучительных разговоров с Маком, во время которых он продолжает настаивать, что я должна поехать с ним, а я продолжаю настаивать, что не могу. Вечером накануне его отъезда вспыхивает жаркая ссора, когда я называю его эгоистом. А он меня мученицей, в результате чего он заканчивает разговор, бросая трубку. Мне хочется тут же перезвонить ему, но я понимаю, что это бесполезно. Несмотря на то что мы еще разговариваем, чувство такое, что он уже уехал. Ложусь спать в надежде, что он сам перезвонит, но он не звонит. Проснувшись утром, понимаю, что он, скорее всего, уже едет в Хитроу. Околачиваюсь около телефона, ожидая, что он передумает, и Чарли очень радуется, когда я соглашаюсь на чипсы и печенье на завтрак. Отвожу его в школу и как можно быстрее возвращаюсь домой прослушать автоответчик. Сообщений нет.

Не могу поверить, что это случилось. Скорее всего, что-то произошло, нужно послушать утренние новости. Нет, ничего не произошло. Подлец. Звоню Лейле; она соглашается, что это все ужасно, а потом вдруг так неприятно добавляет, что ей нравится, как он себя ведет, не затягивает расставание, он принял решение и твердо стоит на своем. Я знаю, что она имеет в виду, его решительность мне тоже нравится. Это даже смешно, ведь сейчас благодаря своей решительности он бросил меня и уехал начинать новую жизнь.

Приходит Кейт выразить сочувствие. Она говорит, что я поступаю совершенно правильно, и, если бы он действительно любил меня, он бы согласился со мной. От этого я снова плачу. Я даже подсела на сентиментальные песенки о любви, сижу в машине и подпеваю Уитни Хьюстон «I will always love you». Чуть с ума не сошла от страха, когда однажды женщина, разносящая приходские бюллетени, постучала в окно машины и спросила, как я себя чувствую. Я уже объяснила Чарли, что некоторое время мы не будем встречаться с Маком, потому что он уехал работать в Нью-Йорк, и Чарли принял эту новость очень спокойно. Похоже, он даже не замечает, что его мама почти обезумела от горя, и только отказывается садиться в машину, пока я не пообещаю не включать музыку.

Через несколько дней укладываю его спать, и он спрашивает меня:

— Мама, а почему ты такая грустная? Потому что я болел? Может быть, ты боишься, что я снова заболею?

Он смотрит на меня с тревогой. О господи! Я носилась с собственным горем, а он все это время переживал, что мне позвонили из больницы и предупредили о рецидиве болезни.

— Нет, дорогой, конечно, нет. Я совсем не думаю, что ты опять заболеешь, честное слово. Просто я немного скучаю по Маку. Я не хотела тебя расстроить.