— Я думаю, это замечательное решение вопроса, вот только я не хочу обрезать волосы. У меня почти год ушел на то, чтобы отрастить эту хреновую стрижку лесенкой, и теперь я довольна своей прической. И на самом деле мне не так уж нравятся женщины, может быть, я смогу стать лесбиянкой, которая занимается сексом с мужчинами? Как ты думаешь, получится?

Я говорю ей, что почти все лесбиянки так и делают, это приободряет ее. И вообще, она хочет побаловать себя и поехать куда-нибудь в жутко дорогое место на недельку, не поеду ли я с ней? Я бы с удовольствием, но мне нужно работать, да и Чарли в шикарный отель не впишется. К концу разговора она заметно повеселела, но я чувствую, что она сильно расстроена, и мне искренне жаль ее. Хотелось бы мне знать, где он работает, я бы не поленилась специально прийти и влепить ему пощечину. Делюсь этим планом с Лейлой, она уже думала об этом, а еще есть такая замечательная фирма, через которую можно послать такой особенный подарочек в знак мести — типа букета завядших роз или завернутую в блестящую бумагу кучу мусора; она им позвонит завтра с утра пораньше. Я думаю, ближайшие несколько дней Джеймсу придется испытать свое терпение.

Похоже, работа над роликом с роялем началась. Я часами разговариваю по телефону с Барни, студией, каскадерами и плотником, который делает специальный рояль. Налаживаю сложную комбинацию из мамы и Эдны по присмотру за Чарли и планирую ездить домой каждый вечер, несмотря на то что на дорогу уходит три часа. Или четыре, если много полицейских машин. Если все получится, ролик должен выйти замечательным, но у меня кое-какие сомнения, и я еще не готова расставаться с Чарли надолго, даже если знаю, что с ним все хорошо. Однако у меня нет выхода, если я хочу заплатить по закладной в этом месяце. Мак уехал по делу в Нью-Йорк и последние недели был так занят, что приезжал остаться на ночь всего пару раз — все было замечательно, особенно на прошлой неделе, когда Чарли всю ночь проспал в своей кровати, и мы проснулись вдвоем, без маленького мальчика, решительно разлегшегося между нами.

Мы пообещали друг другу, что еще до Рождества уедем куда-нибудь на уик-энд. Мак поговаривает о Венеции, а я больше склоняюсь к Озерному краю, потому что мне не хочется уезжать далеко без Чарли. Мак звонит из аэропорта, из-за этого звонка я опаздываю вовремя выйти из дома, чтобы поехать за Чарли в школу. Выскакиваю, едва успев схватить свое красивое новое пальто, и приезжаю в школу за две минуты до звонка. Подхожу к Кейт, и мы стоим за кустами, пытаясь спрятаться от члена родительского комитета, которая занимается организацией «Аукциона обещаний». В списке уже тонны пирогов, несколько суток работы в саду и предложения посидеть с детьми. Но комитет хочет заполучить что-нибудь более необычное, чтобы поднять цены. Кейт предлагает дать им пятьдесят фунтов, чтобы только они от нас отстали, но я думаю, это не совсем то, на что они рассчитывают. Дети начинают выходить из классов, подходит Фёби и говорит: «Ненавижу Наталию, решительно и бесповоротно». Похоже, она вот-вот расплачется, и Кейт отводит ее в машину, чтобы поговорить и успокоить вдали от других детей. Я обещаю привести Джеймса к машине, когда они появятся с Чарли.

У них был урок физкультуры в зале, поэтому они все еще в классе, ищут свои носки. Начинается дождь, очень сильный. Оказывается, мое новое пальто совсем не обладает свойством водонепроницаемости, а совсем наоборот, обладает ярко выраженной водопоглощаемостью. Специальный съемный капюшон неожиданно сам собой отсоединяется и летит по площадке. Я еще в процессе погони за ним, когда Чарли с Джеймсом выходят из класса, полураздетые, и присоединяются ко мне. Наконец Чарли удается его поймать: он успел наступить на него, когда тот упал в огромную лужу. Он очень горд собой и торжественно вручает мне насквозь промокший капюшон:

— Смотри, мама, я поймал его!

— Спасибо, Чарли.

Довольный, он прыгает на одной ножке и говорит:

— А приз будет? Давай заедем в магазин по дороге домой и купим конфет! Давай, давай!

Я слишком основательно промокла, так что не в состоянии спорить, и мне не хочется закатывать сцену на глазах у Джеймса, так что я соглашаюсь поехать в объезд, через магазин. Я останавливаю машину как можно ближе к магазину и, когда открываю дверцу, вижу, что мы стоим как раз посередине маленького озера. Чтобы выйти из машины, я использую какой-то сверхъестественный тип прыжков в сочетании с движениями танца лимбо, так что в конце концов приземляюсь на островок грязи в четыре дюйма глубиной. Чарли понравилось.

Хлюпая обувью, мы входим в магазин и видим, что там полно людей с промокшими штанинами брюк, так что мы не выделяемся из общей толпы. Стойка с конфетами окружена целой толпой детей, шум стоит невообразимый. Один мальчик крепко прижал к себе огромный пакет ирисок, а мама уговаривает его взять маленький пакетик мятных пастилок. Другая женщина пришла с тремя детьми да еще с малышом, который лежит на полу и кричит дурным криком, потому что хочет семейную упаковку ванильного мороженого из морозильника. Чтобы уйти из магазина до того, как развернется воспитательная процедура в форме шлепков, я предлагаю Чарли маленькую плитку шоколада. К счастью, он соглашается, и мы бежим обратно к машине под проливным дождем. Озеро теперь стало глубже и окружает машину со всех сторон, а тут еще Чарли роняет шоколадку в воду, дважды. Ничего не испортилось, она только немножко намокла, но серебряная фольга спасла положение. Он расправился с плиткой до того, как я пристегнула ремень.

Приезжаем домой, и я сразу отправляю Чарли в ванну, а сама попадаю в засаду непрерывного потока телефонных звонков по работе. Чарли не замедлил воспользоваться моментом и поплескался на славу, так что мы потом долго собирали воду с пола. Все заканчивается тем, что я ложусь спать в половине девятого, с твердым намерением вздремнуть совсем немножко, а потом встать и сделать уборку, но проваливаюсь в сон и просыпаюсь одновременно с приходом Эдны. Она очень активная и жизнерадостная, начинает готовить чай и протирать поверхности, пока я как угорелая собираюсь на работу. Со скоростью пули вылетаю из дома и уже на трассе вспоминаю, что половину нужных бумаг оставила дома. Звонит Барни на мобильник и начинает заводиться, но, к счастью, его машина попадает в тоннель или куда-то там еще, так что связь прерывается. Выключаю мобильник, чтобы побыть немного в тишине; скажу, что не было сигнала.

Приезжаю в студию — ничего не готово. Барни марширует взад-вперед и говорит:

— Твою мать, что у тебя с телефоном? Я не мог дозвониться. Это не декорации, это катастрофа, лестница вообще совершенно не там, где нужно! Они вообще ничего не могут сделать правильно?

Я пытаюсь его успокоить, потом проверяю: лестница установлена в точности в соответствии с планом, но Барни передумал, а сказать забыл. В конце концов все налажено, и Барни уходит, бубня что-то про то, что пора сваливать. Уже вся съемочная группа знает, что он всегда так говорит, когда ничего не может изменить. Все начинают ходить кругами, повторяя, что ничего не получится. Привозят рояль, он великолепен. Он укреплен металлом, а сверху покрыт деревом, так что выглядит, как настоящий, поэтому, когда его будут спускать по лестнице, ножки не сломаются. Четверо мужчин поднимают его в студию по специальным полозьям. Вся группа смотрит на него и качает головами. Барни сильно побледнел, бормочет что-то себе под нос.