— Ни слова больше, моя дорогая, ни единого словечка, потому что теперь моя очередь говорить прямо. Конечно, пойдут толки. Волнует ли меня это? Нисколько. Я не имею намерения скрывать, кто ты такая. Я приму тебя как свою внучку, и если общество предпочтет повернуться ко мне спиной, ему же будет хуже. Потеряет общество, а не я. Я слишком стара, чтобы обращать внимание на то, кто что думает!

Девон, немного подумав, сказала:

— Есть и еще одно, о чем вам следовало бы знать.

— Так скажи мне.

— Моя мать любила вашего сына до самой своей смерти, — заговорила Девон, и по голосу ее было ясно, насколько мучительно дается ей это признание. — Но я всегда ненавидела его за то, что он соблазнил и бросил ее. Я… мне показалось, что я обязана сказать вам об этом.

К удивлению Девон, на лице герцогини появилось выражение боли.

— Я могу это понять, детка. Мне лучше всех известно, каким негодяем был Маркус. Я глубоко сожалею о том, что случилось с твоей матерью, потому что она мне очень нравилась. И тем не менее ты тоже должна узнать нечто. Несмотря на все его пороки, я любила Маркуса, как только можно любить своего единственного ребенка. А он был у меня единственным. — Голос у герцогини дрогнул — И ты для меня его частица. Моя внучка. Дитя мое, я считаю встречу с тобой благословением Божьим и надеюсь, что мы придемся по душе друг другу.

Девон пожала дрожащие пальцы протянутой ей руки и прошептала:

— Я тоже на это надеюсь.

— В таком случае в путь, дитя мое. — Герцогиня, снова бодрая и оживленная, встала с кресла. — Себастьян, вы проводите нас?

Себастьян «встал и выпрямился во весь свой рост. Сейчас он чувствовал себя отверженным, и чувство это было сильно до физической боли.

— Ваша светлость, — начал он.

Она не дала ему договорить:

— Я у вас в неоплатном долгу, Себастьян. Но теперь, когда я узнала о существовании моей внучки, я принимаю ответственность за нее на себя. Я вполне в состоянии обеспечить ей тепло и защиту.

— Я не сомневаюсь в этом, ваша светлость. — Себастьян говорил любезным тоном, но глаза его пылали возмущением. — Однако, если вы позволите…

— Дорога до Лондона достаточно долгая для такой старой женщины, как я. Я предпочла бы попасть домой еще до полуночи. Всего доброго, Себастьян.

С этими словами привыкшая командовать леди направилась в прихожую.

Дворецкий был на месте, собираясь проводить знатную гостью. Когда герцогиня проходила мимо него, он отвесил глубокий поклон.

Себастьян крепко стиснул челюсти, чтобы не выругаться. Напомнил себе со всей возможной строгостью, что имеет дело не с кем-нибудь, а с самой вдовствующей герцогиней Каррингтон. Девон проследовала за своей бабушкой к двери.

— Девон, — негромко окликнул он.

Девон распрямила плечи. Себастьян понял, что она его слышала. И тем не менее продолжала следовать за герцогиней.

Он нагнал ее двумя большими шагами и взял за локоть.

— Отпустите меня, — бросила она и ускорила шаги. Он не послушался и развернул ее лицом к себе.

— Девон, пожалуйста, посмотрите на меня.

Она и не подумала выполнить его просьбу. Смотрела куда угодно — на его галстук, на зеркало в раме позади него, но не на его лицо.

Он разжал пальцы. Едва Девон высвободилась, она прямо-таки скакнула вперед, словно заяц, спасающийся от капкана.

Для Себастьяна все обернулось скверно. Вообще все скверно обернулось. У него не осталось возможности рассказать ей о чувствах, пережитых им ночью, о своем решении. Ничего у него не осталось.

Руки у него оказались связанными. Герцогиня увозила Девон в Лондон. Увозила от него.

И с этим он ничего не мог поделать.

Себастьяну понадобилось совсем немного времени, чтобы выбрать линию поведения. Менее чем через час его карета катила по дороге следом за каретой герцогини. Покидая Терстон-Холл, он намеревался расположиться на пороге дома герцогини, невзирая на поздний час. Но за достаточно долгое время, проведенное в дороге к Лондону, Себастьян вернул себе способность рассуждать трезво. Чувства его упорядочились, хотя намерения остались прежними.

На следующий день ровно в три часа дня он пересек Гросвенор-сквер и подошел к особняку герцогини. Два резких удара медным молотком — и двери дома широко распахнулись.

Дворецкий герцогини Реджиналд, высокий тонкогубый мужчина с безупречной выправкой, устремил на Себастьяна спокойный взгляд. Себастьян вручил ему визитную карточку и сказал:

— Я хотел бы повидать мисс Сент-Джеймс.

Дворецкий, не моргнув глазом, предложил самым корректным тоном:

— Прошу вас сюда, милорд.

Он проводил Себастьяна в просторную гостиную и жестом предложил визитеру сесть в кресло, но Себастьян остался на ногах и принялся расхаживать по комнате. Он мог бы делать это с закрытыми глазами, так как бывал здесь частенько и досконально помнил расстановку мебели. Никто пока не появлялся, и Себастьян взглянул на карманные часы. Четверть четвертого.

Какого дьявола? Может, о нем забыли? В нетерпении он повернулся к двери с намерением напомнить дворецкому о его обязанностях…

Стук трости об пол насторожил его.

— Добрый день, — приветствовала его герцогиня.

Себастьян отвесил изысканнейший поклон, хотя, если сказать по правде, ему хотелось рявкнуть на старую даму. Он, понятно, этого себе не позволил и произнес:

— Ваша светлость, мне очень приятно видеть вас снова, но боюсь, что Реджииалд меня не понял. Я просил дать мне возможность повидаться с вашей внучкой.

— Ни о каком непонимании не может быть речи, — невозмутимо ответила герцогиня. — Девон сейчас отдыхает.

— Тогда будьте столь любезны и попросите горничную разбудить ее, так как мне нужно ее повидать. А я пока подожду, с вашего разрешения.

Он опустился в ближайшее кресло и непринужденно закинул ногу на ногу.

Когда он поднял глаза, герцогиня стояла перед ним. Не женщина, а огнедышащий дракон, каковых ему, правда, видеть ранее не доводилось.

— Это мой дом, Себастьян. И должна заметить, что мне не нравится ваша поза.

— Тогда вы, быть может, покинете комнату. Право, я предпочел бы, чтобы вы так и поступили.

— Молодой человек, я могла бы… — Герцогиня не договорила и обожгла Себастьяна пылающим взглядом.

— Да? — вопросил Себастьян, подняв брови.

Этот короткий вопрос прозвучал вполне вежливо, но Себастьян уже приготовился к сражению. Боевые порядки определились и с одной, и с другой стороны. Он не спал всю ночь, был измучен ожиданием и теперь находился не в лучшем расположении духа, нимало не обеспокоенный тем, что проявляет свое дурное настроение в присутствии высокопоставленной особы.