Слабое подобие улыбки появилось на губах у герцогини.

— Мне подсказало его ваше ожерелье, дитя. Когда-то оно было моим.

Стоя за спиной у Девон, Себастьян с силой втянул в себя воздух.

И больше ни звука. Наконец Девон выговорила чуть слышно:

— Нет. Такого не могло быть.

— Это правда, дитя мое. — Глаза у старой женщины наполнились слезами. — Я отдала ожерелье своему сыну Маркусу. Он умер много лет назад.

Маркус. Сын герцогини. Повеса, о котором Джастин рассказывал Девон во время званого обеда в лондонском доме.

— Незадолго до своей смерти, — продолжала герцогиня, — Маркус сказал мне, что подарил ожерелье женщине, с которой у него была связь. Ох, я так разозлилась тогда! Но теперь я понимаю, что этой женщиной была Амелия… ваша мать.

Не вполне определенное, но настойчивое подозрение возникло в голове Девон, в достоверность его трудно было поверить, но тем не менее она решилась произнести — слабо и неуверенно:

— Вы знали мою маму…

— Да, детка, я ее знала. Она одно лето ухаживала за моими племянницами, о, как давно это было! Должна признаться, что Амелия мне очень нравилась. Что касается Маркуса, как бы вам сказать… его обаяние очень действовало на женщин, однако, хоть это и не слишком деликатное определение, он был просто негодником. Я подозревала, что Амелия питает к моему сыну нежное чувство. Но до сих пор я не была в этом уверена. Амелия уехала так внезапно. Однажды утром она просто исчезла. Оставила только коротенькую записочку, что вынуждена срочно уехать. Помню, что меня это потрясло. Больше мы о ней ничего и никогда не слышали. Я не могла понять, почему она, можно сказать, сбежала. Не могла вплоть до сегодняшнего дня.

Герцогиня сняла перчатки. Искривленными ревматизмом пальцами погладила Девон по голове, потом взяла за подбородок и посмотрела ей прямо в глаза.

— Вы очень похожи на свою маму, детка. Но ваши глаза, прекрасные золотистые глаза… — Голос у герцогини дрожал, дрожала и ее рука. — Они точь-в-точь такие, как у моего сына.

Девон онемела, голова у нее кружилась. Она еле справилась с собой, чтобы выговорить:

— Ваша светлость, неужели вы хотите сказать…

— Да-да, именно хочу сказать, что ты дочь Амелии и моего сына. Дочь моего сына Маркуса. — Герцогиня подалась вперед и взяла руки Девон в свои. — Ты моя внучка, — прошептала она. — А я, о Господь милостивый, я твоя бабушка!

Всхлипнув, Девон обняла старую женщину, и обе они разрыдались.

Итак, они обе заливались бурными, но тем не менее счастливыми слезами, а Себастьян смотрел на них и чувствовал себя чем-то вроде мухи на стене, до которой никому нет дела. Мужчине, который ко всяким рыданиям относится по меньшей мере с неприязнью, даже чужие слезы радости терпеть нелегко. Ему сейчас всю душу, можно сказать, переворачивало. Становилось невыносимо оставаться безучастным наблюдателем.

Случилось нечто поистине невероятное. Себастьян вспомнил тот день в Лондоне, когда Девон заявила ему, что ее отец происходит из семьи более знатной, нежели семья Себастьяна. И нате вам — это оказалось правдой! Девон связана родственными узами с герцогиней!

Чувствуя себя по-прежнему весьма глупо, он постоял еще немного, потом извинился, чего обе женщины, разумеется, не заметили, и пошел поискать кого-нибудь из слуг и распорядиться, чтобы в гостиную подали чай. Постоял у двери, пока не принесли поднос, и только тогда вернулся в гостиную. Слезы, к его вящему удовлетворению, уже высохли. Герцогиня сидела, держа руку Девон в своей. Когда Себастьян вошел, обе посмотрели на него. Себастьян улыбнулся.

— Я позволил себе некоторую смелость и велел подать чай. — Он кивком показал горничной, чтобы она поставила поднос на столик розового дерева. — Девон, могу я попросить вас разлить его?

Девон принялась задело. Когда она передавала Себастьяну чашку из тончайшего веджвудского фарфора, пальцы их соприкоснулись, и Девон отдернула свои, словно от ожога, и к тому же отвернулась в сторону. У Себастьяна упало настроение. Проклятие, почему это она на него не смотрит?

— Моя внучка только что рассказала мне, что провела большую часть своей жизни в Сент-Джайлзе, — обратилась к Себастьяну герцогиня со своей обычной прямотой. — Как вы, разумеется, представляете, этот день стал для меня днем серьезных и важных открытий. Но признаюсь, я несколько смущена тем, что нашла свою внучку именно в вашем доме.

Она перевела взгляд с Себастьяна на Девон, которая сделала резкое движение и открыла рот, намереваясь заговорить, но Себастьян предупреждающе поднял кисть руки, прежде чем она произнесла хоть слово.

— Я нашел ее, когда она, раненая, лежала на мостовой в Сент-Джайлзе. Я привез ее к себе в дом в Лондоне.

Далее он коротко изложил всю историю событий. Когда он закончил свой рассказ, герцогиня некоторое время посидела в полном молчании и неподвижности.

— Таким образом, вы спасли мою внучку от разбойников, — заговорила она наконец. — И заботились о ней все это время.

По ее тону Себастьян догадался о не высказанном вслух, но вполне для него ясном втором смысле ее слов.

— Ваша светлость, ни единая живая душа в Лондоне не узнала о ее присутствии в моем доме.

— Я верю, что мы и продолжим в том же духе. Вы согласны?

Себастьян наклонил голову:

— Даю вам слово.

— Отлично, — сказала герцогиня и встала с кресла. — Девон, дай, пожалуйста, мою трость.

Девон выполнила просьбу, и герцогиня, не теряя времени даром, обратилась к горничной Эллис, которая пришла в гостиную за подносом:

— Послушайте, молодая женщина. Проследите за тем, чтобы вещи мисс Сент-Джеймс были собраны, уложены и отнесены в мою карету.

— Ваша светлость, — растерянно заговорила Девон, но герцогиня поняла ее с полуслова и объявила:

— Да, дорогая, ты поедешь со мной. — Ошарашенный вид Девон явно развеселил ее. — Как! Неужели ты ожидала, что я, узнав о твоем существовании, возьму да и упорхну, словно ничего особенного не произошло?

— Сказать по правде, я не знала, чего мне ожидать, — призналась Девон. — И… и сейчас не вполне понимаю.

Я не оспариваю ваше суждение, отнюдь нет, ваша светлость…

— Бабушка, — мягко поправила ее герцогиня.

— Бабушка, — слегка запнувшись, повторила Девон, потом на секунду прикусила нижнюю губу и спросила: — Могу я говорить прямо?

У герцогини глаза так и засверкали.

— Дорогая моя, ты очень скоро узнаешь, что я никогда не говорю иначе.

— Кем бы ни был мой отец, но факт остается фактом: я незаконнорожденная. И, принимая во внимание ваше положение в обществе…

Герцогиня тряхнула головой: