Тут зазвонил телефон. Стрельцов снял трубку. Потом протянул ее мне и сказал:

– Тебя.

Значит, мы уже на «ты» и про имена-отчества забыли?

Звонила Ольга Николаевна. Наши забеспокоились из-за моего долгого отсутствия, да и девочки уже давно сидят у нас на кухне. Цель моего посещения квартиры Стрельцова вылетела у меня из головы. А ведь я обещала в самом скором времени вернуться домой…

– Кто это? – спросил Стрельцов.

– Соседка, – пояснила я.

– Боится, что тебя убьют в логове?

– Какая самокритичность! – усмехнулась я. – Если ты сам называешь свою квартиру логовом, то как же назвать твой ночной клуб?

Стрельцов расхохотался и обнял меня за плечи. Я постаралась вывернуться, но не тут-то было: Олег Вениаминович накрыл мой рот своими губами. Я сопротивлялась, извивалась, пыталась что-то сказать, правда, звуки получались весьма специфические (кто пробовал разговаривать во время поцелуя, меня поймет). Я поняла: со Стрельцовым мне никак не справиться, а он уже пытался завалить меня на диван. Где же Саша?! И, боже, что же он подумает, если сейчас зайдет в комнату и увидит эту картину? Папа с его учительницей? Я стала сопротивляться еще отчаяннее, била кулаками Стрельцова по спине, по голове – но все напрасно. Тогда я пустила в ход ногти – с тем же результатом. Стрельцов лишь промычал что-то нечленораздельное. Тем временем от моей блузки отлетели все пуговицы – Стрельцов не церемонился и разорвал ее у меня на груди. Сам же уже лежал на мне.

Олег Вениаминович весил не меньше центнера, и мне с моими шестьюдесятью килограммами удерживать вес было не так-то и легко, тем более скинуть его с себя. Я чувствовала во рту привкус крови, и, главное, было ужасно противно…

Внезапно туша Стрельцова обмякла, а потом кто-то попытался скинуть ее с меня. Я поняла: Саша. И тут же подключилась к действию. Олег Вениаминович несколько секунд спустя с жутким грохотом рухнул на пол, что-то промычал, но не очнулся. Надо мной стоял сын Стрельцова. Глаза мальчика округлились.

– Ой! – Я поняла, что он смотрит на мою почти обнаженную грудь.

Я тут же прикрылась, утерла губы рукой и увидела на ней следы крови. Эта сволочь прокусила мне губу. Я заревела. От досады, стыда, от того, что ко мне отнеслись как к последней шлюхе… Теперь уже Саша утешал меня. Он обнял меня за плечи и говорил, чтобы я не обращала на его отца внимания: он – пьян, а утром ничего не вспомнит.

Снова зазвонил телефон, но мы не стали снимать трубку. Я не думала, что мои соседи станут звонить во второй раз. Саша заявил, что никого из его приятелей в городе нет, а с папиными друзьями ему разговаривать не хочется. Как только городской номер замолчал, тут же запищал сотовый на боку у Стрельцова. Значит, верно – звонили ему. Ну и на здоровье.

Потом мы с Сашей стали подбирать с пола мои пуговицы. После чего Саша принес иголку с ниткой, и я их пришила. Олег же Вениаминович тем временем сладко похрапывал на полу. Его телефон начинал звонить еще несколько раз.

Увидев происходящее на диване, Саша хорошенько врезал отцу тяжелой пепельницей по макушке, которую я на всякий случай осмотрела.

– Шишка будет, – заметил ребенок. – Но ему не впервой. Очухается. А как вы тете Рае здорово врезали, Марина Сергеевна! Может, она больше у нас никогда не появится?

В голосе Саши звучало столько надежды, что я даже не знала, плакать мне или смеяться. Я тоже очень надеялась, что Белоусова больше не появится в этой квартире (и в нашем доме вообще).

Мне пора было возвращаться к себе, но просьбу Алисы я так и не выполнила. Придется отложить разговор до следующего раза, хотя еще раз видеться со Стрельцовым в неформальной обстановке очень не хотелось. Может, поговорить напрямую с папой Сулейманом? Но где его найти?

Я распрощалась с Сашей, наказав ему немедленно звонить мне, если последует какое-то развитие событий, но парень заявил, что через три дня уезжает в Финляндию. Навряд ли тут что-то произойдет.

– А если тетя Рая к нам все-таки переедет – ну что ж, будем бороться!

Саша был настроен воинственно, по крайней мере, больше не плакал. Настроение у него явно изменилось в лучшую сторону. И то слава богу.

* * *

Выйдя на улицу, я увидела несколько лиц в камуфляже, а также Игоря Леонидовича Волконского и двух незнакомых мне женщин, стоявших перед дверьми магазина элитной одежды. Двери были распахнуты настежь, плечистые молодцы то заходили внутрь, то выходили.

Волконский меня узнал и поинтересовался, не знаю ли я, где Стрельцов.

– Спит, – пожала я плечами. – А что случилось?

Игорь Леонидович выразился непечатно (но ему, как и Олегу Вениаминовичу, было очень далеко до Раисы Валерьевны) и бросился к двери в парадное. Я с удивлением посмотрела ему вслед и обратилась к двум женщинам, с которыми он только что беседовал.

Это были директор магазина и одна из продавщиц. В подвале прорвало трубу, залило весь подвал. Сработала сигнализация, женщин вызвали из дома (благо живут рядом), и они тут же связались с «Жар-птицей», в которой оказался лишь Волконский. Сейчас воду уже перекрыли.

– Но убытков… – Продавщица закатила глаза. – В подвале – до краев. И на этаж затекло.

– Только бы из нашей зарплаты не вздумали вычитать, капиталисты проклятые, – прошипела директриса. – С них станется.

Она с ненавистью посмотрела в том направлении, куда исчез Волконский. М-да, особой любовью господа предприниматели не пользуются…

И тут я увидела несущийся к нам знакомый темно-синий джип. Машина притормозила аккурат рядом с тем местом, где стояла я. Из джипа высыпали охранники, вслед за ними вылез папа Сулейман.

– Вы, как всегда, в центре событий, Марина Сергеевна? – ухмыльнулся Рашидов.

Директриса с продавщицей с удивлением посмотрели на меня.

Папа Сулейман внимательно оглядел меня с ног до головы. Потом поинтересовался:

– И у кого это из ваших знакомых такие большие зубы?

Рашидов смотрел прямо на мою прокушенную губу. Да и общий видок у меня, как я подозреваю, был довольно потрепанный. Я же не старалась особо приводить себя в порядок: думала, что быстренько добегу до квартиры, не встретив никого из знакомых. Понадеялась, глупенькая.

Я не успела ответить: к нам подлетел Волконский и взахлеб стал рассказывать, что «Олег с кем-то сцепился». Гостиная в разрухе, залита кровью, рука у Олега прокушена, на макушке – шишка с кулак, физиономия расцарапана. Сам храпит на полу, и разбудить его нет никакой возможности. Сын утверждает, что только что вернулся домой и ничего не знает.

Папа Сулейман внимательно посмотрел на меня. Я придала своему лицу самое невинное выражение. Рашидов хмыкнул.

– Марина Сергеевна, вы случайно не знаете, что случилось с Олегом Вениаминовичем? – обратился ко мне папа Сулейман.