– Значит, Иван Аркадьевич был с самого начала в курсе всего? – разозлился Клим.

– Естественно! – заржал охранник. – Мы тебя круглосуточно пасем. Ты даже пернуть втихаря от нас не можешь.

– Зачем же тогда старик во время похорон комедию ломал? – еще больше разозлился Клим. Желание у него было одно, треснуть шавку Ивана Аркадьевича лопатой по наглой морде.

– Ему твоя идея пришлась по душе. А «развел» он тебя, потому что ему было любопытно, как ты себя вести будешь. Станешь ли пытаться его обмануть? Ты не пытался. Поэтому мы решили пока не вмешиваться, однако пришлось. Ты отключился, а у девушки началась истерика. Нужно было срочно ее из гроба вытаскивать. Что мы и сделали. Сейчас она в безопасности, единственное, о тебе очень волнуется. Поэтому давай быстро могилу в порядок приводи, и поехали, пока сюда кто-нибудь не пришел. Я тебе помогу.

Клим сплюнул на землю и молча стал закапывать могилу. Желание набить кому-либо морду у него прошло. Какой бы жестокой скотиной ни был Иван Аркадьевич, Клим должен был признать: в данном случае придется сказать сказочнику большое спасибо. Хотя мотивы его благородного поступка были вполне понятны, и назвать их бескорыстными у Клима язык не поворачивался. В искреннее участие Ивана Аркадьевича в судьбе ближнего Клим не верил. Но, случись с Алевтиной беда, выполнить условия странного договора было бы невозможно. Этим и руководствовался Иван Аркадьевич, когда принимал решение вмешаться, этим и ничем другим. Впрочем, на мотивы сказочника Климу было плевать: ситуация сложилась крайне благоприятно. Ему хотелось надеяться, что убийца поверила в спектакль и уехала, и Алевтине теперь ничего не угрожает. Осталось добиться согласия на брак – и можно считать, дело сделано. Вот только о кольце для помолвки он не позаботился заблаговременно, недовольно подумал Клим, и память вернула его в кабинет Берушина, в тот вечер, когда он сделал предложение Лерочке и она отвергла его подарок. Мелькнула мысль, что, в отличие от Лерочки, Алевтина кольцо его бабки приняла бы с благодарностью и оценила по достоинству.

«Вообще без кольца обойдется. Чай, не католики!» – неожиданно рассердился на девушку Клим. Ему вдруг стало обидно за свою настоящую невесту. Кто была для него Лерочка? Мечта всей жизни, идеал, совершенство, умница, красавица, брильянт, пропуск в высший свет. А кто такая Алевтина? Сплошное ходячее недоразумение. Хватит! Пора возвращаться домой.

Сплошное недоразумение ждало его в гостиной и, как только Клим вошел в дверь, рыдая, бросилось к нему на шею.

– Аль, ну я же ведь мокрый и грязный, – ощутив сквозь прохладную ткань рубашки ее горячие слезы, охнул Клим, но ей было все равно. И ему вдруг стало все равно. Он притянул ее к себе: она была как пожар, горячая, близкая, понятная… настоящая! – Будь моей женой, – осипшим голосом сказал Клим и вздрогнул, удивившись, что эти странные слова сами собой слетели с языка. – Будь моей женой, Аля!

Она отошла от него, опять – босая, в объемном халате Заболоцкого, села на диван, задумчиво посмотрела в окно, накрутила на палец прядку волос.

– Понимаю, твое предложение – это всего лишь эмоции. Уже завтра ты пожалеешь о своих словах, и я стану тебе в тягость. Обещаю, что не буду винить тебя, Клим. Но это будет завтра, а сейчас я говорю тебе – да, я согласна. Сейчас я хочу верить, что все будет хорошо.

– Аля…

– Молчи, ничего не говори, – торопливо перебила его Алевтина, приложив пальчик к губам. – А ты и правда весь грязный, – усмехнулась девушка.

– Ты теперь тоже, у тебя вся щека в глине, – улыбнулся Клим, – и халат.

– Правда? – удивилась Аля.

– Кто первый идет в душ?

– Ты, я там уже была, когда меня привезли. Потом просто умоюсь.

Он не стал спорить. Ушел в ванную, включил душ и, стоя под горячими упругими струями, с остервенением принялся скрести себя жесткой мочалкой, пытаясь смыть липкую грязь с тела и души. Полегчало минут через пятнадцать. Невыносимо захотелось спать. Клим выключил воду, растерся полотенцем, завернулся в халат и вышел, в глубине души надеясь, что Алевтина не дождалась его и уснула. Открыто смотреть ей в глаза у него не было никаких сил.

Аля не спала, но за время его отсутствия в ней произошли перемены: глаза лихорадочно блестели, на щеках играл нездоровый румянец.

– Мне так холодно, Клим, – стуча зубами, тихо пожаловалась Алечка, кутаясь в плед.

– Ты не заболела случайно? – забеспокоился он, присел рядом и потрогал ее лоб – он был горячий и влажный. – Господи, да ты же вся горишь! У тебя температура. Так, горячий чай, теплые носки, свитер, аспирин… Где только взять чистые носки и аспирин? Вот в чем вопрос. У Заболоцкого в вещах все это должно быть, он у нас товарищ запасливый.

– Не нужно ничего, – вяло попыталась отказаться Аля, – лучше я лягу спать. Где мне лечь, Клим? Я бы уже давно легла, если бы ты мне сказал, где.

– Нет уж, голубушка, сначала аспирин и чай, – тоном, не терпящим возражений, заявил Клим, включил самовар и ринулся в комнату Заболоцкого. После их неудачного побега с базы сумка Заболоцкого осталась в багажнике машины, и Клим перенес ее обратно в коттедж.

– Кто такой Заболоцкий? – тихо спросила Аля. – Можно я здесь лягу, а?

– Мой друг. Мы вместе приехали, – ковыряясь в сумке друга, объяснил Клим.

– Где же он?

– Действительно, где?

– Ты что, не знаешь, где твой друг? – удивилась Алевтина.

– Я про аспирин говорил, – уточнил Клим. – Отлично, носки нашел. Чистые вроде. А Заболоцкий по делам на пару дней отъехал. Сегодня точно не вернется. Поэтому ты в его комнате ляжешь. Где же этот чертов аспирин, не может быть, чтобы он с собой его не прихватил! – Клим раздраженно подхватил сумку, вытряхнул все ее содержимое на кровать и стал перебирать вещь за вещью. – Нашел, – довольно сообщил Клим, вытаскивая коробочку с лекарством из внутреннего кармана легкой кожаной куртки. Вместе с лекарством из кармана выпала сложенная в несколько раз газета. Он машинально прихватил ее с собой и вернулся в гостиную.

Самовар уже вскипел, но экстренная необходимость в горячем чае отпала. Впрочем, аспирин тоже был уже не нужен. Алечка крепко спала, укрывшись пледом и подложив под голову велюровый валик. Он склонился над ней, осторожно потрогал лоб, отметив с удивлением, что жар у девушки прошел. Вероятно, то, что он принял за простуду, было пиком нервного возбуждения и усталости. Тревожить ее было жалко. Она казалась такой спокойной и умиротворенной во сне. И кончик носа у нее был почему-то розовый, а на щеке остался чуть заметный след глины, которую она, вероятно, пыталась стереть рукой. И ее волосы пахли шампунем – его шампунем, но как-то особенно пахли, а ресницы были почему-то светлее волос, густые, длинные и рыжеватые… Ему вдруг захотелось поцеловать ее. Клим резко отшатнулся, испугавшись своей реакции. Не хватало ему еще втюриться в эту девчонку и сломать себе жизнь! Похоже, он и правда слегка повредил себе мозги, раз подобная мысль пришла в его голову. Берушин раздавит его, как вонючего клопа, и лишит всего. Даже неудавшийся актер Заболоцкий в Штатах будет жить гораздо лучше, если не сопьется с горя в этой провинциальной гостинице. Бедный Пипа! Клим поморщился, вспомнив, что несчастному Заболоцкому ни за что ни про что отрубили палец.