— Эта серия угонов машин, которые ты расследовал, — сказал Макклафлин. — Их метод мог быть применен только в темноте, верно?

Джон кивнул. Макклафлин нахмурился.

— Хедер Райн лежала мертвой сутки в квартире с центральным отоплением. Время смерти — между пятью и десятью утра накануне. Остальные две жертвы были обнаружены рано утром. Могли их убить ночью? Каково расчетное время их смерти?

Два полицейских встали и двинулись к своим столам.

— Полли Матер — рано утром. Между шестью и девятью часами.

— Ее нашли в халате, — заметил Джон.

Заговорил другой полицейский:

— Мэри Уолтерс — то же самое. Вероятнее всего, между шестью и девятью. Но она была полностью одета.

— Итак, — произнес Джон, сознавая, что пытается подогнать факты под свою гипотезу, и начиная сожалеть, что вообще открыл рот, прежде чем продумал вопрос со всех сторон. — Наверное, он заходит в дом перед наступлением темноты. Это, кстати, объясняет отсутствие свидетелей. Он мог потом одеть Мэри Уолтерс и Хедер Райн — их вещи были в беспорядке.

По возгласам присутствующих Джон понял, что его предположение некоторых вдохновило, а у других вызвало сомнение. Макклафлин обратился ко всем:

— Я хочу, чтобы всех трех жертв проверили в свете этой теории. Для начала выясните, не исчезли ли ключи из квартир. Попробуйте оспорить гипотезу Джона. Ни у кого больше нет никаких идей для обсуждения?

Женщина-полицейский, которая на первых стадиях расследования интересовалась, с кем Полли собиралась путешествовать, сказала:

— Полли Матер собиралась в кругосветное путешествие, причем, насколько нам известно, в одиночку. Я проверила имеющиеся у нее документы и не обнаружила там заграничного паспорта, что странно. Необходимо узнать, не исчезли также и паспорта других жертв.

— И к чему это приведет? — поинтересовался Макклафлин.

— Пока не ясно, — пожала она плечами. — Просто такая мысль пришла в голову.

— Займись этим. Сообщи мне, если что-нибудь обнаружишь. Прежде всего нам требуется установить связь между тремя жертвами — такая связь обязательно должна быть. Поэтому мы расширим круг расследования: кроме друзей и членов семьи, опросим коллег и знакомых. Я также хочу быть в курсе их передвижений в последние семь дней — где они находились, как туда попали, с кем ездили. Надо, чтобы вы побывали всюду, куда они заходили: в клубах, магазинах, пабах, кинотеатрах, даже туалетах. Я не стану подчеркивать, насколько важна скорость, но не торопливость. Работайте быстро, но тщательно. Мы обязаны найти нить, соединяющую их, прежде чем появится новый труп. Да, вот что еще. — Он машинально начал поправлять галстук. — Сегодня у меня интервью на телевидении, хочу остановить этих пираний из прессы, пока они окончательно не сбесились. Я воспользуюсь этой возможностью, чтобы призвать людей сообщать любую информацию о незнакомцах, которые вдруг постучали к ним в дверь, норовя зайти. Может всплыть что-нибудь любопытное.

Когда члены команды наружного наблюдения выстроились в очередь у стола распределителя для получения следующего задания, Джон задержался у белых досок, снова изучая фотографии.

— Неплохо, совсем неплохо.

Голос застал его врасплох, и Джон стал улыбаться, даже не успев повернуть головы.

— Никки. — Он взглянул на нее. — Тебе не кажется, что я сейчас выставил себя полным дураком?

— Да, конечно, в твоей теории полно дыр. Но по крайней мере ты пытаешься отыскать новый взгляд на проблему. У кого еще хватило смелости высказать хоть какую-нибудь версию?

— Ты хочешь сказать, что не нашлось придурка, который бы вылез с недозрелой идеей? Кстати, что привело тебя сюда?

— Центральное отопление, — усмехнулась Никки. — Ты даже не представляешь, насколько бесполезен этот обогреватель в тех сырых, ветром продуваемых фургонах, которые они мне дают.

Джон кивнул, испытывая привычное желание обнять ее.

— Ладно, а кроме оттаивания, для чего тебя сюда занесло?

Никки продолжила уже деловым тоном:

— Вообще-то я хотела забросить готовые картинки мест преступления. Затем я собираюсь вернуться в свой офис и проработать возможность покрасить место преступления нингидрином.

Джон знал, что нингидрин хорошо проявляет отпечатки пальцев, однако способен уничтожить более хрупкие улики. Поэтому он использовался лишь на самых последних стадиях расследования.

— Значит, вы закругляетесь? — спросил Джон.

— Ну, если ты не придумаешь, какие еще тесты можно провести. Но нам там не за что зацепиться. Никаких кровавых пятен, вскрытых замков, разбитых окон или поломанной мебели, которая могла поцарапать кожу или к которой могла прицепиться одежда. По сути, единственные ценные улики — несколько волокон, снятых с обшивки кресла. Я пообщаюсь с другими организаторами работы на месте преступления, вдруг и они обнаружили аналогичные волокна у других жертв.

— Какие это волокна?

— Чистая шерсть. Бледно-зеленая. Наверное от костюма. Трудно сказать.

— Понятно. Что же, мне лучше пойти и поинтересоваться, каким будет мое следующее задание. Увидимся.

— Ладно, — весело ответила Никки. — Но помни, если тебе потребуется чашка еле теплого растворимого кофе, не тяни. Я долго тут болтаться не собираюсь.

Интервью со старшим инспектором Макклафлином было ведущим в вечерних новостях, заняло оно достойное место и в газетах. Он выдал обычную урезанную информацию о трех жертвах и высказал озабоченность, что убийца или убийцы умудрялись попадать в дома своих жертв без видимых признаков борьбы.

— Поэтому я прошу, чтобы любой человек, в чью дверь позвонили скорее всего рано утром, дав невнятное или необычное объяснение своему визиту, немедленно сообщил мне об этом. Вероятно, вы не впустили посетителя в дом, потому что он не смог показать вам свое удостоверение личности или предлагал вам купить продукт либо услуги, показавшиеся вам надуманными. Если к вам заходил такой человек, мы призываем вас немедленно сообщить нам.

В квартире своей дочери Лиз старик сидел перед экраном телевизора, окруженный несколькими пустыми бутылками из-под пива. Дочь находилась наверху, готовилась к презентации в понедельник. Когда старший инспектор заканчивал выступление, напряженно глядя в камеру, отец Лиз уже громко храпел.

Август 2002 г.

Том очнулся внезапно и никак не мог понять, что его разбудило — собственный храп или дождь, бьющий по голове.

Он не знал, в чем причина — в ветре ли с Ирландского моря, который остывал, добравшись до Пик-Дистрикт, но ливни в Манчестере были явлением постоянным. Обычно дождь шел с одинаковой интенсивностью: непрерывная пелена капель, которые умудрялись пробраться под одежду с завидной скоростью. Но порой хляби небесные разверзались, и тогда манчестерский ливень можно было сравнить с тропическим.