– Еще разведка фронта, которая захватила Невский пятачок. А мы – точно отбомбились по главному узлу обороны немцев: 8-й ГРЭС. Кстати, все подсудимые – участники того налета. Они решили участь плацдарма, по просьбе генерала Евстигнеева.

– Почему просьбе?

– Зениток там было как собак нерезаных. Требовалось аккуратно и точно ударить по противнику, который прижал десант огнем. Между немцами и нашими было сто – сто пятьдесят метров. А наших там очень мало оставалось, могли одной бомбой всех положить.

– А почему вы в таком виде? – продолжил допрос обвиняемого Цанава.

– Комендачи раздели, меня ж все равно расстреляют, так летный зимний флотский комбез достанется вот этим, которые трибунал охраняют, а так комендачи носить будут. Или на водку поменяют.

– Мне кажется, что трибуналу требуется перерыв заседания. Вопрос несколько не проработан, нет допросов обвиняемых, чем серьезно нарушено их право на справедливое рассмотрение дела.

– Встать! Трибунал Западного фронта объявляет перерыв заседания.

Всех отвели по камерам. Через полчаса появилась недовольная рожа старшины комендантской роты. Два красноармейца забросили на нары отобранное обмундирование, старшина вернул часы, сказал, что зажигалка у него, но не положено. Еще позже принесли «обедо-ужин-завтрак». Исполняющий роль «разводящего» поставил на нары эмалированную миску с кашей со стаком, жидкий чай и половину армейского пайка хлеба. Воровато обернулся на часового, залез в карман и положил два куска сахара и пару папирос.

– За Ленинград, тащ капитан. Под шконкой посмотрите, – прошептал он, повернулся и вышел.

Сахар был весь в табачной крошке. Под досками Петр нашел две спички и обломок терки от коробка. Судя по всему, это и есть высшая награда Родины за операцию под Ленинградом. Зато от души.

После ужина прикурил солдатскую «Пушку» от расщепленной на четыре части спички. Голова немного закружилась, и проняло даже меня. Крепкий калибр! Сон не шел, ибо прикрутили им расстрельную статью. Было жаль ребят, и Петр обвинял себя в том, что не сдержался и наговорил лишнего Жукову.

В шесть часов загрохотала дверь: «На выход, с вещами». Вернули всё: ордена, деньги, мелочь из карманов, немецкий десантный нож в ножнах, маузер, шелковый шарф и планшет. Расписался в получении.

– Тащ капитан, прошу следовать за мной!

Тот же домик, где писали отчет, снова белые скатерти. Генерал-лейтенант подозвал к карте.

– Тридцать пять минут назад немцы начали артподготовку на всем протяжении нашего фронта. Местом базирования вашего полка будет аэродром «Пещерник». Готовьтесь принимать все четыре эскадрильи. Ваши заявки на снабжение исполнены. Первый вылет произведете отсюда, кассеты с пленками устанавливают наши специалисты. Прошу считать все произошедшее недоразумением. А за языком, капитан, следите.

– Вопрос разрешите?

– Ну, давайте.

– Кто такой Цанава?

– Начальник Особого отдела фронта. Ему и маршалу Буденному не забудьте как-нибудь спасибо сказать. На будущее, все вопросы – мне, а не товарищу Жукову. Он никогда не вникает в проблемы. Отвечайте «есть» и прямым ходом ко мне. Петр Петрович отзывался о вас самым лучшим образом, надеюсь, что и у нас с вами сложатся такие же рабочие отношения. Зовут меня Василий Данилович. Чаще вам придется контактировать с полковником Корнеевым. Вы с ним уже знакомы?

– Нет.

– Я ночью подъехал, за меня Ковальчук оставался.

– А где он, кстати? Я его вчера и сегодня не видел.

– Мне передали, что его с поручением товарищ Жуков отправил в штаб Резервного фронта. Что за поручение – не знаю, но его до сих пор нет. Благодаря этому непроверенная информация о готовности площадки у Селиверстово ушла в главный штаб ВВС, оттуда в штаб флота и в Ленинград. По Селиверстову давали команду «отставить» еще десять дней назад. Там возникли сложности с погрузкой-выгрузкой на правую сторону станции. Данные отправила младший лейтенант Захарова. Уберите вы ее от меня, пусть сидит в комендантской роте, Василий Данилович. Но отметок на документе не было, Ковальчук не отметил в нем отмену места дислокации. Его рукой зачеркнута 38-я ОРАЭ и вписан 13-й ГвОРАП, вычеркнуто Новое Село, вписанное до этого, и указано Селиверстово. И вообще, товарищ начштаба, у меня по штату не хватает девять человек только в управлении отделом, и текучка страшная.

– Всё, Тарас Федотович, надоел. Заведи толкового заместителя, и тогда я прекращу тебя дергать организационными вопросами. А так чуть не потеряли приданный разведполк, на пустом месте, из-за пары идиотов и трех бумажек. Почему под приказом о передислокации не стоит сноска о разведотделе фронта, мне не понятно! Вопрос поднял ты, что в 38-й осталось два самолета, и фронтовой авиаразведки у нас не стало. Тебе решили эту проблему, но составлять так приказы нельзя. Они прилетели и вышли на связь непосредственно с командующим. И огребли, заодно и всем остальным влетело. Все, забирай капитана, и ставь ему задачу, – приказал Соколовский.

«Детский сад» и административное переваливание с одной головы на другую закончилось, и Петр с полковником Корнеевым вышли на свежий воздух. Там в курилке сидело все командование первой эскадрильей.

– Товарищ полковник, для начала. Люди к вылету не готовы, техника – тоже. Им требуется привести себя в порядок, расположиться, дождаться нормального прогноза и после этого начать работать. Камера на гауптвахте и заседание трибунала здоровья не прибавляют.

– Это точно подмечено, сейчас перелетайте на новое место базирования. Это здесь рядом, ваших людей из Липиц уже направили туда.

– Это невозможно, там остались два самолета и два сержанта, которые ночью не летают.

– Да, мне сообщили об этом. Они прилетят с рассветом.

– Что известно о Котове, Вострушко и Денисове?

– Ничего. Перелетите, связывайтесь с командованием авиацией 19-й и 31-й армий, и передавайте им информацию о вашем месте базирования.

– Немцы прорвались?

– Скорее всего, точной информации об этом нет.

– Котов и Вострушко сидят в Троицком, это в непосредственной близости от линии фронта.

– Данных о захвате Троицкого пока нет, – «успокоил» полковник.

– Разрешите идти?

Дурацкий арест лишил нас возможности передать сидящим на вынужденной какую-либо информацию. Вполне вероятно, что эти двое уже в часть не вернутся.

Аэродром назывался «Балабаново», но чаще упоминался его грифованный позывной «Пещерник». На нем базировался полк «дальников», которые по плану должны были вскоре перелетать на восток, если немцы прорвут фронт. Пока под стоянки и вылеты полку отдана самая северо-западная стоянка и вся западная сторона летного поля. Сами «дальники» живут на другой стороне аэродрома в довоенной постройки летном городке, ближе к деревне Пекино. Условия у них там шикарные. Но до войны тут стоял другой полк, который уже был расформирован, а в городке проживали семьи несуществующего больше полка. Военный городок носит название Балабаново-1. Вокруг поселка густой красивый лес. Улицы, как и до войны, метут дворники, функционирует школа. Многие жители служат или работают в БАО.