Когда они шли через садик к конюшне, девушка с тревогой огляделась, но пожар как будто ушел в сторону, хотя воздух был наполнен гарью и зловещий красный оттенок по-прежнему играл на тучах. Жеребец при виде них начал нервно пританцовывать. Пока Куинси чистил и растирал его, Жанетта наполнила кормушку и поилку.

Успокоенная, лошадь затихла и принялась хрустеть овсом. Дверцу стойла Куинси оставил открытой на тот случай, если огонь повернет в сторону дома.

Через несколько минут они шли по переулку навстречу неизвестности.

Жан-Клод пробирался вдоль стены здания, скользя руками по грубому камню. Погруженный в раздумья, он не заметил лежавшее на пути окровавленное тело, споткнулся об него и распростерся сверху.

– Бедный болван! – пробормотал он, вставая и тщетно стараясь отчистить руки от запекшейся крови. – Один из тех, кто так и не увидит плодов своих усилий!

Оглядев свой костюм, еще недавно бывший образцом изящества, а теперь рваный и грязный, Жан-Клод брезгливо поморщился. Лица его было не узнать под слоем копоти, на щеке кровоточила царапина, белокурые волосы свалялись и сосульками свисали на то, что осталось от белоснежного крахмального воротничка.

От мрачных мыслей о своем непрезентабельном виде его отвлекла хлынувшая на улицу толпа. Люди улюлюкали, хохотали и что-то кричали. Они не обратили на него внимания, поскольку – прежде Жан-Клод не мог и помыслить о таком – он выглядел в точности как эти отведавшие свободы бедняки.

Толпа была так густа и возбуждена, что ее хаотическое движение увлекало за собой всякого, кто оказывался на пути. Эта человеческая река подхватила Жан-Клода и некоторое время несла вперед, потом бросила на колени на широких ступенях какого-то здания. Поднявшись, он увидел, что находится перед домом интенданта, и хрипло, истерически расхохотался над тем, что открылось его взгляду. Особняк превратился в дымящиеся руины! На истоптанной лужайке перед ним были в беспорядке разбросаны старинные гобелены, обрывки бесценных полотен и обломки мебели. Трудно было поверить в то, что рука человека уничтожила такую красоту, повергла в прах такое величие. Невольные слезы навернулись на глаза Жан-Клода при виде гибели всего, что он ценил в этой жизни.

Он обвел окружающее диким взором. В этот день народ Марселя при поддержке окрестного крестьянства взбунтовался, захватив и истребив все, что ему не принадлежало. Жан-Клод был на верховой прогулке, когда группа совершенно невменяемых оборванцев напала на него, выскочив из каких-то кустов. Он остался жив только потому, что никогда не расставался с оружием. В ярости они забили дубинками его упавшую лошадь. До сих пор в ушах Жан-Клода звучало ржание умирающего животного. Он бежал, снова и снова сталкиваясь с опьяневшей от вседозволенности толпой, преследуемый, затравленный, постоянно впадая в отчаяние.

Довольно, подумал он наконец, взяв себя в руки. Хватит! Эти ошалевшие от крови звери называют себя людьми! Он не позволит так с собой обращаться! Он сумеет выжить в этом адском котле!

Жан-Клод отвернулся от пожарища, мысленно клянясь себе остаться в живых и воздать по заслугам тем, кто разрушил его жизнь. Некоторое время он пробирался через дурно пахнущую, шумную толпу, избегая тех, кому уж слишком ударили в голову пары дармовых спиртных напитков. Он выглядит таким же оборванцем – что ж, тем лучше! Рано или поздно время утонченности и изящества снова придет, и он, Жан-Клод д'Арси, будет приветствовать его возвращение!

Перед его мысленным взором поплыли воспоминания о той ночи, когда его, связанного, с кляпом во рту, бросили на пол в кабинете маркиза, и о несправедливости, которая совершилась после этого. Как он был унижен, как растоптан, когда де Бомон лично развязал путы, снял маску и заглянул ему в лицо! Как ненавидел он тогда этого негодяя Лиса! Не то чтобы маркиз выгнал Жан-Клода из дому, однако он недвусмысленно дал понять, что до поимки знаменитого разбойника его протеже больше не желанный гость и уж точно не потенциальный жених Лоретты.

Собрав остатки достоинства, Жан-Клод покинул «Прибежище Авроры» и направился прямиком к интенданту. Однако тот встретил его не менее сурово. «Я ненавижу дураков», – сказал интендант. Однако Генри уже кормит могильных червей, а Жан-Клод жив только потому, что он аристократ, но это временная отсрочка. Голова Лиса – или смерть!

Трудно выразить ярость Жан-Клода в тот момент, когда он со стыдом покидал особняк интенданта. Поместье ускользало из его рук. Теперь в награду за поимку Лиса интендант мог «облагодетельствовать» его разве что прощением ранее совершенной ошибки, а ради этого не стоило и стараться. Оставалась надежда на маркиза. Именно поэтому Жан-Клод вновь похитил Жанетту и скрыл ее в пансионе Иветты. Он был уверен, что Куинси не придет в голову искать ее там, и намерен был все-таки заставить брата плясать под свою дудку. Увы, судьба была против него: Жанетте помогли скрыться ее отчим и жених.

Жан-Клод не сдавался. Он начал разрабатывать новый план, но все окончательно пошло наперекосяк. Теперь он, грязный и оборванный, брел по горящим улицам города. В памяти всплыл образ Лоретты, и Жан-Клод замер на месте. Хотя вся знать бежала из города, маркиз был слишком привязан к «Прибежищу Авроры», чтобы бросить особняк на произвол судьбы.

Почему бы и нет? Лишившись поместья, он, Жан-Клод, перестал быть дворянином. Кто посмеет причислить его к знати? А то, что плохо для аристократа, хорошо для простолюдина, каковым он теперь и является! Что Бог ни делает, все к лучшему. К чему величие и красота, если он не может ими обладать?

Злорадная улыбка исказила его черты. Он огляделся и сразу приметил небольшую толпу, нерешительно переминавшуюся поблизости, не зная, что делать дальше. «Этим людям нужен предводитель», – подумал он удовлетворенно. Набрав в грудь побольше воздуха, он бросился в ту сторону, призывая их громить дома богачей. Ответом ему был радостный рев толпы. Люди охотно признали в нем лидера и двинулись следом, проклиная знать и угрожая расправой каждому, кто станет у нее на дороге. Расстояние до «Прибежища Авроры» они одолели в считанные минуты.

Разрушение еще не коснулось этого района – ничего странного, ведь особняк был расположен поодаль, среди густой растительности. После короткой речи, в которой он гневно заклеймил аристократию и все, что ей принадлежит, Жан-Клод простер руку в направлении темной громады. Толпа с воплями бросилась туда и начала крушить все, что попадало под руки. Он дал людям возможность выплеснуть возбуждение, которое сам же и подогрел, и лишь потом появился на месте трагедии.

Некогда великолепный вестибюль особняка был теперь совершенно неузнаваем. Те из слуг, что решились защищать собственность хозяина, лежали среди обломков, истекая кровью. Жан-Клод усмехнулся, думая об их преданности, обернувшейся против них самих. Если бы слуги присоединились к бунтовщикам, то поживились бы богатством, из-за которого так нелепо погибли. Обозвав их непроходимыми дураками, Жан-Клод начал осторожно пробираться между обломками предметов, в которых трудно было узнать сокровища, еще совсем недавно заполнявшие «Прибежище Авроры». От пресловутого богатства маркиза де Бомона не осталось и следа.