С этой нежностью в душе Лили пришла к Кайле и, очутившись у нее на чистой кухне, ощутила благодарность. Мужа Кайлы не было дома. «Опять», – мрачно отметила Кайла, и Лили, не зная точно, какой реакции Кайла – с ее идеальной жизнью – ждет, доверилась инстинкту и заявила: «Зато я пришла спасти твой вечер!» Кайла рассмеялась. Тогда Лили достала из сумки ткань, и выкройки, и коробочку с набором для шитья Вивиан Барр. «Наверное, это странно, – сказала она. – Но я хочу сшить платья этими нитками. Как думаешь, получится?» Ей хотелось сделать это не ради Вивиан Барр, а ради мамы, которая когда-то любила Вивиан Барр, а позже – Летти Лавлесс. Лили пришла к выводу, что Летти Лавлесс стала для мамы источником смелости выбирать то, чего хотелось ей, и не сглаживать углы, которые не хотелось сглаживать. В этом смысле Вивиан Барр, она же Летти Лавлесс, не погубила маму Лили, а спасла ее. Кайла сказала: «Да». Они могут использовать нитки для воротничков, пришить вручную. Она подождала, пока они не начнут шить (сначала Кайла стояла за спиной Лили, помогая, а когда начали второе платье, Лили почти все делала сама), и тогда спросила про нитки, мамины ли они. И Лили все ей рассказала.

Неподалеку от Вивиан Барр в зрительном зале размахивают трещотками Кайла и ее дети. Ближе к сцене смеется мамина подруга Сьюзан Левинсон, а в проходе в костюме Чудо-женщины танцует раввин. Недалеко от нее, в третьем ряду, светятся платья дочерей Лили. Когда Лили, наконец, показала им наряды, девочки заулыбались и сказали спасибо. Они были на удивление спокойны. Ждали свои платья и не сомневались в том, что Лили их сошьет. Сейчас же они, сияя от восторга, прыгают в креслах и ни о чем не думают. Им все равно, что Лили до сих пор толком не умеет шить, что ее любовь к ним, порой такую слепую и чистую, могут затмевать другие чувства или что она поцеловала другого мужчину. И хотя Лили никогда не поступит так снова, не разрушит свою жизнь (потому что не хочет разрушать ее, начавшуюся тогда, в том баре, такую неидеальную, – но именно ее они с Адамом создали вместе), она по-прежнему порой думает о нем.

Наверное, для ребенка, которым когда-то была и Лили, в конкретный момент существует всего одна история.

Лили думает, что расскажет дочерям правду. Не сейчас, но раньше, чем мама рассказала ей. Без подробностей, только суть: «Женщины, которой вы себя представляете, не существует».

Пьеса подходит к завершению, зрители встают с мест. Даже Вивиан Барр встает, аплодируя. Лили представит ее дочкам. Внучкам Розмари. Не станет относиться к ней как к посторонней и покажет воротнички, пришитые ее нитками. «Возможно, вы сумеете найти ему лучшее применение, чем я?» – написала Вивиан в записке.

«Вот, – скажет Лили. – Сшила воротнички: бирюзовый и фуксия у Рози, черно-белые у Джун. Длины одной нити не хватало, но вместе получилось хорошо. Спасибо вам».

Лили и в самом деле благодарна Вивиан Барр. И не только за набор, но и за послесловие в ее записке: «Я и правда представляла, что она могла читать мои колонки. Конечно, представляла». И за то, что Лили, побывав у Вивиан Барр, начала осознавать Рут не как неизменный, застывший образ, а как личность, скроенную из того, что было, что подвернулось под руку. Колонка Летти Лавлесс тут, женское собрание там, горящий крест, запах чужих духов на воротнике у мужа, внезапно накатившая страсть, время горести. Как птица вьет гнездо, только без птицы. Поэтому и не было никаких разговоров о шитье или о Розмари. Сложенное вместе в любой момент может развалиться. Но Лили, не знавшая об этом, поскольку Рут ей ничего не говорила, Лили, выросшая в этом гнезде, верила в его незыблемость. И вечно стыдилась собственного ощущения, что она до сих пор в процессе сборки.

Дети бегут на сцену и толпой окружают актеров – Вашти в короткой юбке, Ахашвероша в короне из «Бургер Кинга», дочь Амана с ее корзинкой, самого злого Амана и, конечно, Эсфирь, которая напоминает двадцатидвухлетнюю Розу, не знающую, что ждет ее в жизни. А разве кто-то знает? Лили долго ждала каких-то перемен, но теперь знает – нет смысла ждать. И новая Лили, такая, как есть, идет вперед, чуть меньше мучаясь от стыда. Актеры уходят со сцены, и на ней остаются только дети в костюмах: Эсфири и Мордехаи, Эльзы и Бэтмены. Они скачут и кричат в свете софитов, в ожидании, когда им скажут, что делать дальше.

Лили прячется за кулисами. Это она должна направить детей. И направит – позднее. Она смотрит, как скачут ее дочери в платьях, о которых они мечтали, как бегают и прыгают, размахивая палочками так, что летят искры. Эсфирь уже забыта. Они сами по себе, они счастливы. Лили вот-вот выйдет на сцену, и девочки ее увидят.

Эта книга не появилась бы на свет, если бы до нее не были написаны две другие книги: «Книга Эсфирь» во всем ее неизменном великолепии и «Часы». Структура последней вдохновила меня. Я благодарна тому, кто придумал первую, и Майклу Каннингему за вторую.

От всей души благодарю моих друзей и сестер, которые, полностью или частично, читали черновики книги и давали бесценную обратную связь. Спасибо Клэр Берсон, Элеоноре Хендерсон, Марисе Силвер, Джесси Соломон-Гринбаум, Рейчел Вольф, Джине Закер, отдельная благодарность Лизе Срисуро, которая начала первой и вернулась, чтобы помочь на финишной прямой.

Нижайше благодарю всех тех, кто гораздо лучше меня разбирается во многом – от стоимости ремонта ванной в 1973 году до организации операций по оказанию гуманитарной помощи в наши дни – и щедро делится своим опытом и знаниями. Среди них Грэм Броули, Дэвид Клэтуорси, Энн Денин, Лика Диогварди, Сара Эллисон, д-р Ронни-Гейл Эмден, Дэниел Хольт, Кэти Джонс, Шерил Касковиц, Аарон Курилофф, Даниэла Лазарин, Ирадж Исаак Рахмим, Джеффри Райхон, д-р Керен Розенблюм, д-р Дэйв Шульц, Эллен Соломон и Мишель Цассенхауз. Отдельное спасибо Эми Готтлиб и моим коллегам по писательскому делу на курсе Эми «Мастерство повествования на основе сюжетов еврейской культуры» в Институте еврейского образования «Дриша». А также раввину Рейчел Тимонер, открывшей мне свой кабинет и книги, когда я еще почти ничего не знала. Теперь я знаю чуть больше. Спасибо, что показали мне возможные пути.

Вдохновение и знания я черпала из многих произведений. Те из них, к которым я неоднократно возвращалась: «Дездемона: пьеса о носовом платке» Полы Фогель, «Толкования библейских текстов Еврейской издательской службы: Эсфирь» Адель Берлин, «Постижение» Маргарет Этвуд, «Старая дева: своя собственная жизнь» Кейт Болик, «Лилит и ее демоны» Инид Дам, «Древние еврейские сюжеты» в переводе и под редакцией Лоуренса М. Уиллса, «Загадка женственности» Бетти Фридан, «Книга Эсфирь» Эмили Бартон, «Хорошие и безумные. Революционная сила женской ярости» Ребекки Трейстер и последняя, но, возможно, самая впечатляющая книга, из которой также позаимствовано выражение «кашки да какашки»: «Женская комната» Мэрилин Френч.

Еще немного о вдохновении: Зевей Штейниц, спасибо тебе. Сама знаешь, за что.

Названия отдельных глав я взяла из стихотворения Элизабет Бишоп «Пьяница», рассказа Анджелы Картер «Кровавая комната», стихотворения Инид Дам «Лилит» и «Женской Библии» Элизабет Кэди Стэнтон.