Мещереков приблизился к одной из колонн, обошел ее, протянул руку и прикоснулся к каменному остову. Провел пальцем сверху вниз, взглянул на перчатку. Затем переместил луч фонаря вниз и вздрогнул от неожиданности. Разумеется, он был готов к таким сюрпризам, но обнаружить их сразу же на первых метрах пути он не ожидал.

На полу, привалившись к основанию колонны, лежал полуистлевший труп, на котором болтались останки современной одежды.

Мещереков присел на корточки и, посветив вокруг, обнаружил заламинированный прямоугольник, оказавшийся при ближайшем рассмотрении не чем иным, как визитной карточкой. Поднеся ее к глазам, Мещереков прочел: «Робер Кристан. Парижский научно-исследовательский институт».

Профессора бросило в жар. Он и так-то чувствовал себя дискомфортно в защитном костюме в зоне тепловой радиации, а после этого и подавно явственно почувствовал, как по его лицу потекли струйки пота. Олег пошарил лучом по полу и заметил еще одну интересную особенность: город был не совсем мертвый. В нем теплилась жизнь. Растительная жизнь в виде грибов. Однако, что это были за грибы, Мещереков определить не смог, хотя некоторое сходство с шампиньонами все же наблюдалось.

Пару минут спустя профессор наткнулся еще на один труп, принадлежавший, как уже догадался Мещереков, второму французскому ученому Франсуа Вуалье. Подтверждение он нашел здесь же. Обе визитки Олег сунул себе за ремень.

Двигаться по аллее с тянущимися вдоль нее бесконечными колоннами Мещереков не стал, а, подсвечивая себе фонариком, свернул вправо. Дорога вывела его, скорее всего, на центральную площадь древнего города. Старинные двухэтажные дома длиной футов сорок и приблизительно столько же в высоту, два фонтана, выполненных в форме тех самых грибов, похожих на шампиньоны, которых под ногами Мещерекова встречалось в избытке, нечто вроде обелиска, выполненного в том же стиле, уходящие влево и вправо улицы – все говорило в пользу этой версии. У большей части жилых строений обрушились стены, но оставшиеся фрагменты казались прочными.

Мещереков подошел к одному из зданий, перемещая луч фонаря снизу вверх и обратно. Ступени парадного крыльца пребывали в том же состоянии, что и лестница, по которой он спустился. Но в целом композиция впечатляла. Не будучи специалистом в области архитектуры, профессор, как образованный человек, все же находил некоторое сходство со стилем барокко.

Олег поднялся по усеянному грибами крыльцу на несколько ступенек вверх и заглянул в просторное темное помещение. Он скользнул лучом карманного фонаря по стенам в поисках каких-нибудь предметов домашнего обихода, но ничего подобного не обнаружил. Мещереков спустился с крыльца и обошел здание с противоположной стороны.

С каждой секундой движения давались Олегу все тяжелее. В легкие поступало слишком мало кислорода, жара, казалось, усиливалась, глаза профессора под стеклами противогаза застилал пот. Хотелось сбросить этот тесный костюм к чертовой матери, но Мещерекову вдруг пришла в голову шальная мысль, что, возможно, незримо витавшая в воздухе матрица былых времен и событий, составлявших часть жизни этого города, только этого и добивается от незваного пришельца. У Мещерекова было реальное ощущение того, что город живой. Не в том плане, что здесь сохранились какие-то древние обитатели, а в том, будто жил именно город. Как единый мощный организм. Впрочем, это восприятие могло быть и ошибочным, вызванным недостатком кислорода и владевшим профессором внутренним волнением.

Он остановился у торца здания, в очередной раз покосившись на запястье. Миниатюрный прибор фиксировал крайне повышенный уровень радиации. Мещереков поднял голову и посветил фонарем вверх. Увиденное еще больше усилило его удивление и непонятную, необъяснимую пока тревогу. С этой стороны архитектурное строение венчал необычный для восприятия нормального человека фюзеляж. Он был выполнен в форме гриба. Мещереков постарался зафиксировать в памяти эту необычную картинку, затем развернулся и двинулся дальше по левой стороне центральной площади.

У высохшего и рассыпавшегося изнутри фонтана он заметил скелет человека. Рассмотрев его поближе, Мещереков не обнаружил никаких признаков мутации. Это был обычный скелет, сохранивший все необходимые формы и пропорции современного человека. Олег не стал задерживаться возле него.

Слева от фонтана его внимание привлекло берсо с расположенным напротив него одеоном. Вероятно, когда-то в этой части площади проводились как драматические, так и вокальные выступления. Для начала профессор сконцентрировался на визуальном исследовании берсо. По большому счету, древний павильон, исполненный в форме беседки для высоких гостей, готовых почтить своим вниманием очередное представление, мало чем отличался от тех, что возводили в Европе в античные времена. За исключением одного маленького, но существенного дополнения: берсо выглядело как большой гриб.

Мещереков выключил фонарь, экономя запас батареи. В голове ученого была целая куча вопросов. Почему многое из увиденного им за последние несколько минут так тесно связано с грибами. Мало того, что они в избытке были под ногами, так еще и вся архитектура города была, если можно так выразиться, «под грибным соусом».

Духота мучила Мещерекова, и в какой-то момент он даже потянулся рукой к вороту куртки с намерением расстегнуть несколько верхних пуговиц. Однако профессор сумел вовремя остановиться. Каждый участок тела должен быть надежно защищен от радиации. В противном случае ему грозила участь тех двух бедолаг из парижского научно-исследовательского института. Участь, увы, незавидная, и Мещереков вовсе не испытывал желания ее разделить.

Он снова включил фонарь и от берсо двинулся в направлении одеона. Вне всяких сомнений, круглое античное здание здесь было построено не просто так. Мещереков мысленно представил себе, как когда-то в далекие времена на этой не слишком удобной сцене давались вокальные представления, а элита, расположившаяся в берсо напротив, лениво аплодировала древним певцам. Он представил себе это настолько ярко, что от избытка впечатлений мгновенно вспотел.

Ему казалось, что к телу прилипла не только рубашка, но и надетая поверх нее защитная куртка. От напряжения болели глаза, противогаз больно сдавливал череп. Но Мещерекову хотелось увидеть как можно больше. Впервые в жизни он оказался в подобных обстоятельствах и понял, насколько все его проникновенные лекции в университете расходятся с практикой. Сколько было рассказано им самим о том же Гилгал Рефаиме как об одном из чудес света. Как об одной из вселенских загадок, над которой бились такие известные деятели, как Брюс Куртис, Джонатан Мизрахи или Израель Херкцег. Последний, кстати, как раз и упомянул впервые о Рефаимах как о наиболее вероятных строителях Колец. А ведь Херкцег, как это ни парадоксально, был, что называется, из местных и слыл известным иерусалимским исследователем Библии.

Олег поднялся по разрушенным ступеням одеона. Его уже не удивляло то обстоятельство, что здание напоминало по своей форме шампиньон. Приглядевшись внимательнее, Мещереков поймал себя на мысли, что одеон даже не столько похож на гриб, сколько на подобие ядерного взрыва, запечатленного древним неизвестным скульптором в камне. Это еще больше поразило и насторожило Мещерекова, подтолкнув ход его размышлений в нужное русло.