Шла ли речь в этом стихотворении действительно об отчаянном желании Гейне примирить свои корни на немецком севере с дальним домом его иудейской души – этого мы уже никогда, вероятно, не узнаем. Но нет сомнения, что стихотворение нельзя раскрыть без гендерной принадлежности двух персонажей. Перевод Эммы Лазарус переводит эту сексуальную основу в английский введением местоимений «он» для сосны (кедра) и «она» для пальмы. Цена, которую Лазарус платит за эту верность, такова, что ее перевод звучит несколько вычурно или по крайней мере нарочито поэтично, так как в английском неестественно говорить таким образом о деревьях. Но в отличие от английского, который всем неодушевленным объектам присваивает одинаковое «оно», немецкий совершенно естественно относит тысячи объектов к мужскому или женскому роду. На самом деле в немецком нет ни капли поэзии в том, чтобы называть неодушевленные объекты «он» или «она». Вы просто упоминаете о пальме как о «ней» даже в самой обычной бытовой беседе. Вы можете объяснить соседям, как вы купили ее за полцены в садовом центре несколько лет назад, а потом неудачно посадили ее слишком близко к эвкалипту, и как его корни мешали ей расти, и как она постоянно доставляла вам неприятности с древесной гнилью и трутовиком на комле. И все это будет упомянуто без малейшего намека на поэтическое вдохновение, а то и вовсе бессознательно. Просто так говорят на немецком – или испанском, французском, русском языке и на многих других языках со сходной системой родов.

Род существительных, вероятно, самая очевидная область, где найдены значительные расхождения не только между «нами» и экзотическими тропическими языками, но и гораздо ближе к дому. Вы можете прожить девять жизней, ни разу не встретив носителя цельталя или кууку йимитирр. Но вам придется делать большие крюки, чтобы не встретить носителей испанского, французского, итальянского, немецкого, русского, польского или арабского, и это лишь несколько примеров. Да и своих друзей вы воспринимаете в контексте категории рода. Повлиял ли на мыслительный процесс всех этих людей данный аспект языка? Возможно ли, чтобы женский род немецкой пальмы влиял на то, как немец думает о пальмовом дереве вне искусства поэзии? Как ни удивительно, мы скоро увидим, что ответ – «да», и теперь убедительно доказано, что система родов может очень сильно повлиять на ассоциативный ряд в сознании носителя языка.

* * *

В наше время слово «гендер» примелькалось. Оно, может, и не такое рискованное, как «пол», но зато чревато серьезным недопониманием, поэтому для начала разберемся, в чем довольно бесстрастное применение этого слова лингвистами отличается от того, как оно применяется в обыденном английском, а пуще того – в самых модных научных дисциплинах. Первоначально слово «гендер» ничего общего не имеет с полом: оно значит «тип», «вид», «разновидность» – на самом деле слово «гендер» имеет то же происхождение, что и «ген» и «жанр»[268]. Как большинство серьезных жизненных проблем, нынешнее расхождение значений «гендера» уходит корнями в Древнюю Грецию. Греческие философы стали употреблять существительное génos (которое значит «раса» или «тип»), чтобы обозначить одно конкретное разделение вещей на три особых «типа»: мужской (люди и животные), женский и неодушевленные предметы. А из греческого этот смысл перешел через латынь в другие европейские языки.

В английском оба значения «гендера» – общее, означающее «тип», и более специальное грамматическое отличие (род) – долгое время успешно сосуществовали. Еще в XVIII веке слово «гендер» можно было использовать в совершенно несексуальном смысле. Когда писатель Роберт Бейдж в 1784 году писал: «Я также человек значительный, известный человек, Сир, патриотического рода»[269], он не имел в виду ничего больше, кроме как «род». Но позже этот общий смысл слова стал неверно использоваться в обыденном английском, категория «среднего рода» также отпала, и разделение на мужской и женский род стало доминирующим значением этого слова. В ХХ веке «род» стал просто эвфемизмом для «пола», поэтому если вы найдете в какой-то официальной форме пункт для заполнения «gender», то вряд ли вы в наши дни напишете там «патриотический».

В некоторых научных дисциплинах, особенно в «гендерных исследованиях», сексуальные коннотации «гендера» развились в еще более специфическом смысле. Их стали использовать для обозначения социальных (в противоположность биологическим) аспектов различий между женщинами и мужчинами. «Гендерные исследования», таким образом, больше касаются социальных ролей каждого пола, чем различий в их анатомии.

В то же время лингвисты отклонились строго в противоположном направлении: они вернулись к исходному значению слова, а именно «тип» или «вид», и в наши дни используют его для любого деления существительных по каким-то значимым свойствам. Эти свойства могут – но не обязаны – быть основаны на половой принадлежности. Некоторые языки, например, имеют гендерные различия, основанные только на «одушевленности», на разнице между одушевленными существами (люди и животные обоих полов) и неодушевленными предметами. Другие языки проводят черту иначе и делают гендерное различие между людьми и нелюдьми (животные и неодушевленные предметы). А также есть языки, которые делят существительные по гораздо более специфическим гендерам (родам). Африканский язык суппире[270] в Мали имеет пять родов: люди, крупные предметы, мелкие предметы, коллективы и жидкости. Языки банту, такие как суахили, имеют до десяти родов, а, по слухам, в австралийском языке нганкитьемерри[271] пятнадцать разных родов, в том числе мужской человеческий, женский человеческий, собачий, непсовых животных, овощной, питьевой и два разных рода для копья (зависящих от размера и материала).

Короче, когда лингвист(ка) говорит об «исследованиях гендера (рода)», это с одинаковой вероятностью может означать как «животных, растения и минералы», так и различия между мужчинами и женщинами. Тем не менее, поскольку исследования влияния грамматического рода на мышление до сих пор проводились исключительно на материале европейских языков, в гендерной системе которых чаще различаются мужской и женский род, на следующих страницах мы сосредоточимся на мужском и женском родах, а более экзотические затронем лишь мимоходом.

* * *

Все, что говорилось до сих пор, могло создать впечатление, что грамматический род действительно имеет смысл. Идея сгруппировать объекты со сходными важными свойствами сама по себе кажется весьма разумной, так что будет только естественно предположить, что, какие бы критерии ни выбрал язык для разделения по родам, он будет придерживаться определенных правил. Вследствие этого мы бы ожидали, что женский род будет включать всех самок человека или животных, и только их, что неодушевленный род будет включать все неодушевленные предметы, и только их, и что овощной род будет включать… ну, овощи.