продолжили носить имя Финвэ, «верховному нолдорану» пришлось бы трудно предоставлять красивые доказательства своего права на власть. Но у меня иной мотив. Дядя предал память нашего родоначальника, угрожал нам войной, чтобы получить корону. Он больше не родня мне, и род Финвэ, который теперь представляет Финголфин и его потомки, отныне не моя семья. Я так решил.

— И твой брат, явившись на Праздник Объединения, хотел устроить там бойню?!

— Ха, — Феаноринг потёр руки, — Маэдрос всегда был… не самым умным из нас. Его выходка дорого обошлась всем, и наш сегодняшний разговор — лишь начало проблем.

— Именно, — поддакнул гном, радуясь свежему воздуху, — Синдар теперь считают вас врагами!

— Знаю, — король Таргелиона скосил глаза на письмо лорда Каленовэ и скривился в ухмылке, вспомнив, где сейчас гонец, доставивший неприятные вести, и с каким ответом уехал в Оссирианд в сопровождении воинов посланник независимого владыки Карантира. — Я тебе так скажу, друг мой: да, я убивал эльфов в аманском порту, но делал это не потому, что мне вдруг этого захотелось. Я шёл воевать с общим врагом, с тем, что сидит здесь на севере и не даёт житья ни Синдар, ни наугрим! А эти безмозглые агрессивные гуси напали на нас и засыпали стрелами! Пусть они родня Тингола, да хоть кого угодно! Я клялся преследовать врага, шёл на него войной! Как я должен был поступить с его пособниками?

— Ты не объяснишь это Тинголу, друг.

— А я и не собираюсь! — багровея от разгоревшейся злобы, вскочил из-за стола Карнистир. — Тингол мне никто! И дружбу с ним я бы засунул Морготу в одно из отверстий! Я не узурпатор, зовущийся «верховным нолдораном», которому надо доказывать право на власть и клянчить дружбу с соседями! В добрых отношениях со мной мои соседи заинтересованы сами!

— Твоя правда, — решил успокоить разбушевавшегося эльфа торговец. — Я больше скажу: меня устраивает твоя независимость от Финголфина, потому что, если ты был бы его лордом, пришлось бы делиться данью ещё и с ним. А я не хочу делиться ни с кем, кроме моего дорогого компаньона, сотрудничество с которым приносит выгоду, перекрывающую любые вложения.

— Мой род, — с меньшим жаром произнёс Феаноринг, — был дружен с Вала Ауле, тем, кого вы зовёте Махал. Мы учились у вашего Создателя, Отца и Покровителя. Разве стану я нападать на его детей?

Видя, что гном доволен ответами, король взял ещё одно письмо.

— Синдар, если хотят войны, получат её. И вы, — Морифинвэ прямо посмотрел на торговца, — обеспечите меня оружием. Хорошая сделка, не правда ли? Наши распри могут принести выгоду разумному помощнику. Я верю в тебя, друг.

Примечание к части Песня КиШа "Та, что смотрит из пруда"

Встань, королева

Царившую на берегах озера тишину не нарушал ни ветер, ни пение птиц. Молчание сопровождало королеву Таргелиона всю дорогу, некоторые верные странно отводили глаза, словно боялись обсуждать нечто опасное, и дочь лорда Каленовэ понимала происходящее по-своему: владыка Карантир умел держать в страхе подданных, поэтому, если даже в погоне за сокровищами подземных карликов дела шли не так хорошо, как об этом объявлялось, говорить вслух о плохих новостях запрещалось, если нет желания однажды обнаружить пепелище, вместо мастерской.

Башня Морской Звезды засияла вдали устремлённой в небо стрелой в блёклом луче солнца, пробившемся сквозь рваные тёмные облака. Высокая, белая, одинокая. Словно монумент на братской могиле.

— Владычица Оэруиль! — увидев свою королеву с балкона, закричал Лепасур и выбежал навстречу.

В глазах архитектора был даже не испуг. Эльфийка сразу поняла, что собрат абсолютно уверен в своей способности исправить какую-то совершенно безнадёжную ситуацию, например, спасти прекрасную принцессу от чудовища, которого может испугаться сам Моргот.

— Ты правильно поступила, приехав! — выпалил эльф, и королева подумала, что визит в Башню Морской Звезды был ошибкой. — Это знак судьбы! Я как раз думал над тем, как помочь тебе!

— Но мне не нужна помощь, — отстранилась королева, — я приехала узнать, как идут дела.

— И узнаешь! Вижу, король не сказал тебе ни о чём. Хотел держать в неведении, чтобы ты не сбежала. Но именно это и надо сделать!

Недоумение сменилось страхом. В первый момент показалось абсолютно неважным, что произошло, хотелось полностью довериться давнему знакомому, который ЗНАЕТ, как лучше и где безопасно. И только неожиданно нахлынувшее воспоминание о виде равнины Таргелион с холмов, когда растерянная эльфийка впервые ощутила себя владычицей, заставило встряхнуться.

— Успокойся, Лепасур, — примирительно улыбнулась Оэруиль, — мне ничто не угрожает.

— Ты не знаешь правды! — глаза эльфа стали безумными. — Ты должна спасти себя! И, раз смогла сбежать из дворца, должна вернуться домой!

— Я дома, Лепасур.

Эти слова как будто ударили архитектора по лицу. Ахнув, он замотал головой, указывая на башню.

— Я расскажу тебе всё, — словно задыхаясь, произнёс эльф. — Пойдём, поговорим там, где не услышат посторонние.

Уверенная, что не надо идти с Лепасуром, тем более, в одиночестве, оставив сопровождение на берегу озера, Оэруиль всё же согласно кивнула и направилась к белоснежной лестнице, напоминающей поверхность морской раковины тридакны. Королева должна знать о происходящем в её владениях.

***

Засмотревшись на узоры, украшающие внутренние стены башни, Оэруиль не заметила, как поднялась почти под самый купол. Здесь всё ещё продолжались работы, часть лепнины отсутствовала, росписи практически не было, похожий на открытую раковину балкон огораживал металлический каркас будущих перил.

— Я говорил, что разгадаю тайну этого сооружения! — выпалил Лепасур, указывая на прекрасное лицо, смотрящее со стены. — Теперь мне всё понятно! Голодрим через слово проклинают Моргота, но сами ничем его не лучше! Они не посланники Валар, а изгнанники! За резню, устроенную ими в гавани, где жили наши собратья, Голодрим были прокляты Владыками Арды! Тэлери существовали мирно, не зная оружия, строя корабли и любя свои творения всем сердцем! А безумный, жаждущий крови Феанор и его народ напали на них и перебили всех, кто пытался защитить собственные детища от воров!

Оэруиль не могла поверить в услышанное, поэтому страх и любопытство угасли, уступив место сожалению, что приехала сюда.