– Сегодня ночью будет сильный шторм, – сказал Фарр, разливая рубиновую жидкость по основательным серебряным кубкам. Вино красиво блеснуло в свете лампы, которую принц зажег, чтобы не сидеть во мраке – дневной свет, что сочился в каюту из широкого окна с мелкой решеткой стекол, окончательно померк. – Я слышал, как ворчит капитан, а он человек сдержанный. Знаю, ты сочтешь это грубостью, но осмелюсь предложить тебе остаться сегодня здесь. Обещаю не тревожить твой сон больше, чем это сделает шторм!

Айна невольно усмехнулась. Шутки принца иной раз были на грани приличий, но они почти всегда вызывали у нее улыбку.

– Спасибо, ваше высочество. Думаю, я уже достаточно взрослая, чтобы не поддаться панике при виде молний.

Фарр покачал головой.

– Ты не понимаешь. Это действительно страшно. Даже для бывалых моряков. Здесь не самые опасные воды, но сильный шторм может так раскачать наше судно, что ты позабудешь, где верх, а где низ... Мне уже приходилось переживать это и не раз, но всегда хочется спрятаться под одеяло, – Фарр улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

– Ладно, – пожала плечами Айна. – Если я пойму, что мне не хватает одеял, то попрошу у тебя еще одно.

Она взяла свой кубок и пригубила вино. Вкус у него был и в самом деле дивный – будто кто-то отжал в бутылку солнечный свет и сладкий сок спелых летних фруктов. Айна даже прикрыла глаза, чтобы подольше удержать на языке это прикосновение тепла и радости, но вкус лета и не думал исчезать, он разливался по всему телу живительной волной, вызывая неподдельный восторг.

– Фарр... Ты уверен, что это вино не из тех бутылок, которые тебе не следовало трогать?

Принц хмыкнул и ничего не сказал, вместо этого тоже сделал глоток.

Несколько минут после этого они сидели молча, каждый думая о своем. Удивительно, но после вина Айна совсем перестала ощущать привычную тошноту от корабельной болтанки. Сквозь деревянные стены и потолок каюты доносились приглушенные голоса матросов, скрип снастей и плеск волн, но на сей раз этот плеск не вызывал у нее мучительного желания лечь плашмя и не двигаться.

«Колдовское какое-то вино, – подумала Айна. – Фарру точно влетит от отца...»

Но ей было так хорошо, что грядущие проблемы принца казались чем-то совершенно незначительным.

– И все-таки... – вопрос слетел с ее языка прежде, чем Айна успела его прикусить: – Все-таки почему ты так добр ко мне, Фарр?

3

Взгляд у принца стал странным. Еще более странным, чем обычно. Он улыбнулся и промолвил:

– Я увидел тебя, Айна. Не смотри так удивленно, я говорю о другом... Я увидел тебя не глазами. Дядя Патрик называет это «смотреть по-другому». Это... как будто исчезают стены и преграды, маски и наряды. Ты видишь главное. Видишь суть. Некоторые люди внутри полны мрака и холода. Другие словно пустые или выгоревшие. Есть такие которые переливаются множеством цветов, и ты не можешь понять про них, сколько там темного или чистого. А ты... Ты – свет, Айна. Когда в тот вечер на дворцовой площади я посмотрел на вас п о – д р у г о м у, это было... как будто я оказался посреди ясного дня. Вы оба светились. Твой свет, он такой... как весеннее солнце. А Лиан походил на факел, на чистый огонь.

– Да, – выдохнула Айна, вновь не успев остановить слова, которые от дивного ферестрийского вина рвались наружу ничем не сдержанные, – он огонь.

– Огонь порой опасен... А твой свет... от него тепло. Мне всегда было так тепло от него.

Фарр вдруг встал со своего места и стремительно подошел к Айне. Одним движением он обхватил ее и вытащил из кресла, поставив рядом с собой и держа за плечи.

– Айна... Я знаю, ты боишься, что я воспользуюсь твой добротой, а потом позабуду тебя, как надоевшую игрушку. Что я ничего не смогу тебе дать, кроме редких встреч украдкой... – глаза у принца были шальными, яркими, как звезды, а его ладони обжигали сквозь плотную ткань платья. Айне показалось, она сейчас задохнется от нахлынувших чувств, от этого жара, который охватил ее тело и разум. – Но это не так. Если ты захочешь, я разорву помолвку с ферестрийской принцессой. Только скажи... Только дай мне хоть немного надежды!

«Нет, Фарр... пожалуйста, не говори так...»

Его руки скользнули по плечам Айны, и вот уже объятия стали такими тесными, что она ощутила, как часто стучит в груди сердце принца. Айне показалось, оно бьется там, точно обезумевшая птица в клетке.

– Фаре...

– Ш-ш-ш, тихо. Молчи. Молчи, моя чернильная девочка. Слова все портят... Я знаю, что ты мне скажешь. Молчи! – Айна почувствовала, как губы Фарра прикоснулись к ее макушке, а потом скользнули ниже, к самому уху. – Если бы ты знала, чего мне стоило не приходить в твою мастерскую каждый день... Не прикасаться к тебе, когда ты была рядом.

«Если он сейчас поцелует меня в губы, это конец. Я уже не смогу уйти от него... никогда»

Айна молча оттолкнула принца и бросилась прочь из его каюты.

Оказавшись у себя, за закрытой на засов дверью, она ничком упала на постель внутри деревянной коробки и зажмурилась, чтобы не застонать от отчаяния.

«Фарр... Что ты делаешь? Что ты делаешь со мной?»

Айна боялась, что принц пойдет за ней следом, но нет... За дверью было тихо и пусто.

«А я что делаю?»

От бессилия и страха ей хотелось зарыться в одеяла с головой и никогда не высовываться обратно.

Это был ужасный вечер. Айне не понимала, куда себя девать и как дальше жить. Если Фарр обидится на нее, если не захочет после этого даже посмотреть в ее сторону... это будет целиком и полностью ее вина. И что тогда? Она потеряет своего лучшего друга? Своего самого близкого друга...

Насколько бы все было проще, не пытайся принц перешагнуть грань этой дружбы...

Между тем вокруг маленького быстрого суденышка все отчетливей сгущался ночной мрак, несущий с собой громкий свист ветра, отчаянный скрип снастей и хлесткие удары волн. Кораблик болтался в этих волнах, точно осенний листок в водовороте бурного лесного ручья. А потом начался ливень, который так бил в окно, что казалось, мелкие квадратике стекла сейчас обрушатся внутрь вместе с водой.

Айна лежала в своей постели, не зажигая свет, и ждала, когда ей станет по-настоящему страшно. Может, тогда она перестанет снова и снова вспоминать слова Фарра и его жаркие объятия...

И этот момент наступил.

Она невольно вскрикнула, когда пол каюты вдруг вздыбился, а стена оказалась не сбоку, а снизу. Айна вцепилась в борт своего ящика и с неожиданным восторгом подумала, что ради таких моментов, наверное, люди и отправляются в путешествия. Дабы пережить страх, вызывающий раннюю седину, а потом облегчение от того, что мир все еще не рухнул, а сам ты по-прежнему можешь дышать и жить. Впрочем, ей до облегчения было еще далеко, равно, как и всему экипажу корабля – шторм не щадил «Стрижа», и Айна была безмерно рада, что ей не нужно сейчас бегать по верхней палубе и пытаться удержать судно на верном курсе. От нее требовалось гораздо меньше – всего лишь удержаться от паники.