польского правительства, больше не требует их присоединения к Польше.

Снайдер оправдывает антисемитизм Армии крайовой

Снайдер пишет:

«В Польше Армия крайова, главное польское партизанское движение, не была открыта для евреев. Кроме того, тысячи евреев были убиты правыми фракциями официального польского подполья. В восточной Польше, в Белоруссии, а также иногда в других областях группы польских правых партизан принимали активное участие в убийстве многих еврейских семей и партизан в лесах. Среди их жертв была также группа еврейских бойцов, которые смогли убежать из Варшавского гетто во время восстания, добрались до лесов и начали партизанскую войну против нацистов»272.

И далее:

«Варшавские командиры Армии крайовой выдвигали стратегические аргументы против вооружения евреев вообще. Хотя Армия крайова тяготела к партизанской деятельности, она боялась, что восстание в гетто спровоцирует всеобщее восстание в городе, который немцы тогда сметут. К такому Армия крайова в конце 1942 года не была готова» (с. 372).

Здесь много вымысла и недосказанности. Снайдер только что закончил уверять своих читателей, что «Армия крайова олицетворяла все политические и социальные силы страны». Но ведь и евреи – тоже польские граждане. Поэтому Снайдер фактически признает: Армия крайова, по сути, отказывалась поддерживать своих собственных граждан. И отказывалась она из-за своих расистских и антисемитских представлений о национальной идентичности.

В отношении к лицам непольской национальности довоенное польское правительство, лондонские поляки и Армия крайова напоминали нацистов. Католики, выросшие в польскоговорящих семьях, выделялись довоенным правительством и Армией крайовой и считались выше всех других граждан Польши, будь то евреи-некатолики, украинцы, белорусы, чехи или немцы.

Расистские представления польского правительства о польской нации аналогичны идеям германских наци. Сохранились они даже до наших дней. Президент Института национальной памяти (ИНП) дает клятву «служить преданно польской нации». Леон Кьерес, президент-учредитель ИНП, обращается к «согражданам еврейской национальности»273, то есть не считает евреев частью «польской нации».

Правительство сегодняшней капиталистической Польши чтит Романа Дмовского, довоенного политика, политического теоретика и откровенного антисемита, продвигавшего идею, что только католики могут быть истинными поляками. Дмовский – польский фашист-«гитлеровец», как его охарактеризовал редактор польского издания «Монд дипломатик»274. Дмовский – яростный польский империалист, который поддерживал жестокое обращение с национальными меньшинствами. Тем не менее в январе 1999 года польский сейм принял резолюцию о чествовании Дмовского как «выдающегося поляка»275.

Снайдер утверждает:

«Командиры Армии крайовой рассматривали преждевременное восстание как коммунистическое искушение, которого надо избегать. Они знали, что СССР (следовательно, и польские коммунисты) подстрекает местное население немедленно взять в руки оружие против немцев. СССР хотел спровоцировать партизанскую войну в Польше, чтобы ослабить немцев, но еще и чтобы воспрепятствовать польскому сопротивлению советской власти, когда она придет. Задание Красной армии облегчилось бы, если бы немецкие войска погибли в партизанской войне; точно так же и НКВД было бы легче, если бы польскую элиту истребили за сопротивление немцам» (с. 371–372).

Это особенно гнусная ложь. Снайдер предполагает, что Советы подстрекали сопротивление нацистам, с тем чтобы германская армия побольше уничтожила «польскую элиту». Но Снайдер не приводит ни единого свидетельства в пользу своего заявления, поскольку таковых вообще не существует.

Подобные инсинуации весьма показательны. Снайдер, очевидно, стремится отыскать любую – какую только может – грязь о Сталине, советской политике в Польше и польских коммунистах. Если бы ему удалось найти какие-либо истинные их преступления против поляков или Польши, он, конечно, не преминул бы включить их в свой текст. Заявления о «преступлениях», которые ничем не доказываются, или – как здесь – заявления о «плохих намерениях» Советов (как будто Снайдер может читать мысли) показывают его несостоятельность как ученого-историка. Несмотря на все усилия, Снайдер не способен документально подтвердить никакие из советских или польских коммунистических «преступлений». Но такой результат неприемлем: для него важно утверждать, что сами такие преступления действительно имели место, иначе невозможно будет угодить польским националистам. Очевидно, таков главный мотив, скрывающийся за документально безосновательными оскорблениями Снайдера, например такими:

«Еврейская боевая организация включала в себя коммунистов, которые придерживались советской линии и верили, что Польша должна подчиняться Советскому Союзу» (с. 372).

Так что же? Если, как утверждает автор «Кровавых земель», «как и польское правительство, которое теперь находилось в изгнании в Лондоне, Армия крайова олицетворяла все политические и социальные силы страны» (с. 368), но Снайдер не приводит ни единого доказательства в пользу своих слов о том, что коммунисты «верили, что Польша должна подчиняться Советскому Союзу». К тому же польское правительство в Лондоне подчинялось Великобритании и западным союзникам, без поддержки которых оно просто прекратило бы свое существование.

Утверждение Снайдера – очередная уловка; можно подумать, будто «независимость», а не антикоммунизм и поддержка капитализма удерживали лондонское польское правительство и Армию крайову от включения в свой состав коммунистов. У коммунистической Польши определенно были бы дружеские отношения с СССР. Но Снайдер не приводит доказательств, что польские коммунисты «верили, что Польша должна подчиняться Советскому Союзу».

Лондонский польский режим, как и западные союзники, хотели видеть Польшу капиталистической и антикоммунистической, то есть неизбежно антисоветской. Как и Советскому Союзу, такой Польше необходимо было иметь дружественные страны на своих границах, как, впрочем, и всем западным союзникам. Например, США никогда не потерпели бы враждебную Мексику и вторгались в нее каждый раз, когда создавалась угроза ее превращения во враждебную страну.

«Командование Армии крайовой не могло забыть, что Вторая мировая война началась, когда немцы вместе с советскими солдатами вторглись в Польшу. Половина Польши провела половину войны в составе Советского Союза. СССР хотел получить назад Восточную Польшу, а возможно, и больше» (с. 372) (Выделено Снайдером. – Г.Ф.).

Слова Снайдера о «восточной Польше», то есть о Западной Украине и Западной Белоруссии, несправедливы. Польша захватила их у Советской России силой оружия; и там, и там польское население составляло меньшинство. Ничто не мешало СССР забрать эти земли при первой же возможности. Снайдер полностью обходит молчанием вопрос о линии Керзона и польском империализме. Он не хочет, чтобы его аудитория вспомнила, что никакая польская территория западнее линии Керзона – линии, разделявшей территорию с преобладанием польского населения и земли с преобладанием украинцев и белорусов, – не захватывалась и не планировалась к захвату Советами.

Говорить, что «СССР хотел получить назад Восточную Польшу», не объективно. С таким же успехом можно было сказать, что «Польша хотела присоединить к себе Западную Белоруссию и Западную Украину». Но тогда можно поинтересоваться: «Почему ими должна обладать Польша? На каком основании они должны были когда-либо принадлежать Польше?»

«С точки зрения Армии крайовой советский режим был ненамного лучшим, чем нацистский. Ее целью была независимость. Вряд ли