– Не отвечают.

– Потерпи. Кто-нибудь снимет трубку.

– Было уже шесть звонков. Никто не отвечает.

– Ты уверен, что набрал верный номер? Может, ошибся? Может, твоя жена умрет, потому что ты…

– Заткни пасть! – рявкнул Габриэль.

Трубку взяли.

Париж

– Добрый вечер, Габриэль.

Женский голос – невероятно знакомый.

– Или мне следует называть вас герр Клемп? Это было имя, под которым вы приходили в мой клуб, верно? И это было имя, которым вы пользовались, когда обследовали мою квартиру.

Мими Феррере. Молодая Луна.

– Где она? Где Лия?

– Недалеко.

– Где же? Я не вижу ее.

– Вы обнаружите ее через минуту.

Через минуту… Он взглянул вверх, на доску отправления. Показатели часов переместились: 6.59 вечера. Мимо прошли двое солдат. Один из них посмотрел на него. Габриэль отвернулся и понизил голос:

– Вы сказали, если я приеду, вы оставите ей жизнь. Так где же она?

– Все станет вам ясно через несколько секунд.

Этот голос – он цеплялся за него. Он возвращал его в Каир, в тот вечер, который он провел в винном баре в Замалеке. Его привело в Каир желание установить подслушку на телефон Мими, чтобы можно было слышать ее разговор с мужчиной по имени Тони и узнать номер телефона на квартире в Марселе. А не привело ли его в Каир что-то другое?

Она снова заговорила, но голос ее потонул в грохоте объявления по вокзальному радио: «Посадка на поезд номер семьсот шестьдесят пять, отправляющийся в Марсель, происходит на пути Д…» Габриэль прикрыл микрофон трубки. «Посадка на поезд номер семьсот шестьдесят пять, отправляющийся в Марсель, происходит на пути Д…» Он слышал это в телефон – сомнений не было. Значит, Мими находится где-то на вокзале. Он обернулся и успел заметить ее юношескую фигуру, спокойно двигавшуюся к выходу. Слева от нее, держа руку в заднем кармане ее брюк, шел широкоплечий мужчина с черными вьющимися волосами. Габриэль уже видел подобное раньше, тем утром в Марселе. Халед пришел на вокзал Гар-де-Лион, чтобы увидеть, как умрет Габриэль.

«Посадка на поезд номер семьсот шестьдесят пять, отправляющийся в Марсель, происходит на пути Д…»

Габриэль взглянул на Палестину. Она смотрела на часы. Судя по выражению ее лица, она теперь уже знала, что Габриэль сказал ей правду. Через несколько секунд она станет шахидкой в джихаде Халеда в знак отмщения.

– Ты меня слушаешь, Габриэль?

Шум отъезжающей машины: Мими с Халедом спешили уехать подальше от вокзала.

– Слушаю, – сказал он. «И думаю о том, почему ты посадила меня с тремя арабами в своем ночном клубе».

«Посадка на поезд номер семьсот шестьдесят пять, отправляющийся в Марсель, происходит на пути Д…»

«Путь Д… Путь Дале… Тохнит Дале…»

– Где она, Мими? Скажите мне, что…

И тут Габриэль увидел его – он стоял возле газет у киоска в восточном конце вокзала. Рядом с ним стоял чемодан из черного нейлона на колесиках, такой же, как у Габриэля. В тот вечер в Каире его звали Башир. Башир любил виски «Джонни Уокер» с красной этикеткой со льдом и курил сигареты «Силк кат». Башир носил на правой руке золотые часы «Нойер» и был неравнодушен к одной из официанток Мими. Башир был также шахидом. Через две-три секунды чемодан Башира взорвется, как и несколько десятков человек вокруг него.

Габриэль посмотрел налево, в противоположную сторону платформы – еще один газетный киоск и еще один шахид с чемоданом, таким же, как у Габриэля. В тот вечер его звали Наджи. Наджи – значит: выживший. Но не сегодня, Наджи.

В нескольких шагах от Габриэля находился Тайиб, покупавший бутерброд, который он никогда не доест. Такой же чемодан, тот же остекленелый взгляд смерти. Он стоял достаточно близко от Габриэля, так что тому была видна конфигурация бомбы. Вдоль одной стороны ручки тянулся черный провод. Габриэль решил, что нажим на кнопку в ручке и произведет взрыв. Нажми на кнопку, и она ударит в контактную пластину. Значит, трое шахидов должны одновременно нажать на кнопки. Но как они просигнализируют друг другу? Сигналом служит, конечно, время. Габриэль перевел взгляд на глаза Тайиба и увидел, что он сфокусировал их на электронных часах на доске отправления. 6.59.28…

– Где она, Мими?

Мимо снова прошли, переговариваясь, солдаты. Трое арабов вошли в вокзал с чемоданами, набитыми взрывчаткой, а силы безопасности и не заметили этого. Сколько времени понадобится солдатам, чтобы сбросить автоматы с плеча и открыть огонь? Если бы это были израильтяне? Самое большее – две секунды. А этим французским мальчикам? У них реакция будет замедленнее.

Габриэль взглянул на Палестину. Она занервничала. Глаза у нее увлажнились, и она дергала ремень своей сумки через плечо. Габриэль обежал взглядом вокзал, прикидывая углы и траектории огня.

В его мысли проник голос Мими:

– Вы меня слушаете?

– Слушаю.

– Как вы, наверное, теперь уже догадались, вокзал вот-вот будет взорван. По моим подсчетам, у вас будет пятнадцать секунд. И будет два выбора. Вы можете предупредить людей вокруг вас и попытаться спасти возможно больше жизней или вы можете эгоистично спасти жизнь вашей жены. Но то и другое вы сделать не сможете, так как, если вы предупредите людей, начнется свалка и вы никогда не сумеете вынести жену из вокзала до взрывов. Единственная возможность спасти ее – это дать погибнуть сотням других людей – сотни смертей, чтобы спасти одну ущербную жизнь. Перед вами дилемма морального характера, верно?

– Где она?

– Это вы мне скажете.

– На пути Д, – сказал Габриэль. – Пути Дале.

– Очень хорошо.

– Но ее там нет. Я ее не вижу.

– Смотрите внимательнее. Пятнадцать секунд, Габриэль. Пятнадцать секунд.

И телефон отключился.

Время, казалось, ползло и остановилось. Он увидел это, как уличную сценку на красочной картине Ренуара: шахиды, впившиеся глазами в часы на доске отправления; солдаты с автоматами через плечо; Палестина, вцепившаяся в сумку, где лежит заряженный девятимиллиметровый «танфольджо». А в центре всего этого он увидел хорошенькую арабскую девушку, уходящую от женщины в инвалидном кресле. На пути стоял поезд, отправлявшийся в Марсель, и в пяти футах от того места, где находилась женщина, которую ждала смерть, была открытая дверь последнего вагона. Часы над Габриэлем показывали 6.59.50. Мими обманула его, но Габриэль знал лучше многих мужчин, что десять секунд – это целая вечность. За десять секунд он прошел следом за отцом Халеда на парижский двор и всадил в его тело одиннадцать пуль. Меньше чем за десять секунд в заснеженный вечер в Вене его сын был убит, а жена навеки утрачена для него.