— Почему же вы не женитесь?

— Сказать правду? Мне это не по карману, а я ведь не могу рассчитывать, что Его величество забросает меня поместьями и выгодными должностями, как моего везучего друга Вилла Кэри. Да и к чему жениться на ком-то, кого я терпеть не могу, если можно без труда уложить в постель других, более сносных?

При этих словах Мария почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Она не раз слышала от придворных вульгарные суждения и шуточки, но правда, которую так прямо высказывал Стафф, зачастую смущала ее. Они уже почти дошли до лабиринта из колючих кустов бирючины. Мария даже не сразу поняла, как сильно они удалились от теннисного корта. Но, уж конечно, он не станет заводить ее среди бела дня в сам лабиринт, обычное убежище влюбленных парочек.

— А представляете, Мария, лабиринт для влюбленных — в форме кардинальской шапки? Что ж, у достопочтенного кардинала Уолси имеются и любовницы, и жена, так что меня это вовсе не удивило бы. Да не упирайтесь, я не настолько глуп, чтобы вести вас внутрь, хотя в данный момент я мало чего желал бы так сильно, как этого. Но ни один из нас не хочет быть отлученным от двора — пока, во всяком случае.

Они, не заходя в лабиринт, присели на покрытую дерном скамеечку среди клумб с оранжевыми ноготками и желтыми хризантемами. Крики с корта едва доносились сюда, и Мария вдруг почувствовала, что устала и вот-вот уснет. Из-за далеких золотистых песчаных берегов и высоких вязов поблескивала серебром Темза.

— Здесь так красиво! — сказала Мария, чтобы не молчать.

— Напоминает вам Гевер?

— Да, немного. Только там тише, спокойнее, а здесь столько людей кругом, столько суеты.

— Знаю. Лабиринты; маски, скрывающиеся под масками, — и все это куда сильнее запутано, чем колючки в этой прихотливой кардинальской шапке. — Он провел пальцем по выбившемуся локону, упавшему ей на плечо, и тут же убрал руку. — Сегодня, как я понимаю, должны возвратиться Вилл и ваш отец. Кому первому вы скажете? Отцу, Виллу или королю?

У Марии екнуло сердце.

— Скажу — что?

— О младенце, которого вы носите.

Она резко вскинула голову, глаза расширились от мгновенного потрясения. Потом на них навернулись слезы, закапали с ресниц, потекли по раскрасневшимся щекам.

— Но ведь я… Значит, уже так заметно? Господи Боже милостивый, все же узнают!

Он внимательным взглядом обвел все вокруг, накрыл своей большой рукой ее сжатые ладошки.

— Разумеется, все будут знать об этом, Мария. Не плачьте. Все так или иначе обернется к лучшему.

— Как? Он прогонит меня, как Бесси Блаунт, а ребенка отберет, чтобы воспитывать при дворе.

— Не обязательно. Он ведь доказал уже, что способен стать отцом живого ребенка мужского пола. Бесси Блаунт была незамужней, когда, на свою беду, понесла от него. У вас же есть супруг. Вы рискуете лишь привязанностью короля — сохранится она или нет? До сих пор, черт его возьми, он никогда не возвращался к фаворитке, если та рожала ему младенца.

— Но ведь вы сказали, что сами хотели бы, чтоб король дал мне отставку!

— Однако я не хочу, чтобы вас с Виллом отправили в какой-нибудь полуразвалившийся замок на границе Уэльса.

Не сдержавшись, она улыбнулась этим произнесенным с чувством словам, однако Стафф смотрел куда-то вдаль и хмурился.

— Я… мы с Виллом всегда можем поселиться у моей матушки в Гевере.

— Вот это, скорее всего, не получится: если вас изгонит король, то и отец тоже.

— Неправда! Отец меня любит! С тех пор как он возвратился из Франции, он ласков со мной как никогда. И я не позволю вам так о нем говорить!

— Я не хотел обидеть вас, милая, однако сейчас он, разумеется, ласков с вами. Ведь это через вас он получает выгоду и почет, доступ к власти и такие приятные мелочи, как должности коменданта Тонбриджа, Брейстеда, Пенсхерста. А вот-вот грядет, судя по всему, очередное солидное повышение.

— Перестаньте! Не желаю слышать всю эту клевету! Все это лишь потому, что отец удачно продвигается, а вы… Я не стану слушать вашу ложь, рожденную завистью! — И она закрыла уши руками.

— Мне казалось, что вы лучше умеете держать себя в руках, Мария Буллен. Сейчас вы себя ведете, как балованная девочка. Нам пора уже возвращаться — вытрите слезы и слушайте внимательно.

— Я вообще не желаю слушать вас!

Он взял ее за руку и встряхнул, как тряпичную куклу.

— Я сказал «слушайте» — значит, слушайте! Иначе я отведу вас внутрь лабиринта и вы будете слушать меня там!

Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза, голубизна которых гармонировала с лазурью небес, словно обрамлявших ее золотистые локоны.

— Вы знаете, кто именно отец ребенка? Так знаете или нет?

— Я не уверена.

— Ладно. Когда вы скажете об этом Виллу — не играет роли, он все равно сразу поймет, насколько это важно. А вот отцу скажите сразу же, как представится такая возможность. Его это огорчит, но вы должны развеять его недовольство. Вероятно, отец попросит вас не говорить ничего королю, пока Его величество не объявит официально о его назначении хранителем дворцовой казны, а это будет под новый год. В таком случае королю будет уже трудновато отменить назначение, даже если станет известно, что вы беременны и должны уехать от двора — будем надеяться, лишь на время.

— Да ведь король посмотрит на меня и все поймет! Вы же увидели.

— Ну, я-то опытный наблюдатель за золотоволосыми красавицами с хорошенькими личиками и отвратительным характером. Да нет, уж поверьте, пройдет некоторое время, прежде чем Его величество заметит ваше положение, если, конечно, вы будете осмотрительны. Скорее всего, он даже не заметит, что у вас прекратились истечения, происходящие каждый месяц, — он ведь в последнее время спит и с другими женщинами.

Щеки у нее жарко вспыхнули, когда он осмелился упомянуть о ее месячных истечениях. Неужто не существует ничего запретного, о чем этот человек не мог бы подумать, а коль ему захочется, то и сказать?

— А вам не обидно, Мария, что он иногда ищет себе развлечений на стороне?

— Да нет. Задевает, конечно, мою гордость…

— Но его вы не любите?

— Вы же замечаете все, что касается меня, даже то, чего не следует, Стафф, — вот вы мне сами и ответьте! — с вызовом сказала она.

— А! Вот это моя прежняя Мария, милая лицом и острая на язык.

— Это только с вами так. Иной раз вы меня сердите сверх всякой возможности.

— Знаю. Меня это радует, а уж то, что с ваших соблазнительных уст срываются слова правды, — и подавно. И, раз уж вы со мной откровенны, скажу вам тоже правду. Вы не любите короля. Когда-то вы любили другого короля. Он этим воспользовался и обидел вас, вот Мария Буллен и решила: больше этому не бывать. Ну, пойдем, девочка, надо уже возвращаться.