Внизу он заглянул в кабинет Раисы Николаевны. Комендантша была еще там, разговаривала по телефону. При виде Гришина простилась с каким-то «котиком», положила трубку и томно посмотрела на него:

– Вы что-то забыли? Ваш помощник уже все записал…

– Раиса Николаевна, – Гришин усмехнулся про себя ее мурлыкающему голосу, – у меня к вам большая просьба. Если к вам обратятся какие-то люди по поводу Орловой, обязательно сообщите в милицию. И ничего никому не сообщайте без ведома милиции, это очень важно…

– Я это уже поняла, – слегка выпячивая грудь, ответила комендантша.

– Очень хорошо. Тогда не буду вам больше надоедать…

– А вы мне совсем не надоели… – не скрывая разочарования, сказала Раиса Николаевна. – Может, зайдете еще как-нибудь?

– Может, и зайду, – обнадежил женщину Гришин. – До свидания.

– До свидания, – пропела ему вслед Раиса Николаевна.

…Гришин бухнулся на сиденье, сильно хлопнул разбитой дверью. Борисов завел двигатель, развернулся, глянул на него.

– Куда едем, начальник? – он понял, что Гришин что-то «нарыл».

– В Грачик, – выдохнул Гришин, улыбаясь своим мыслям.

– К Лене Богатыревой? – блеснул Борисов цепкой памятью.

– Точно так, – кивнул Гришин. – Далеко этот Грачик?

– Километров тридцать, не больше. Через сорок минут будем.

За окном уже темнело, хотя еще не было десяти. Скоро август, а там и осень, с дождями и ранними, долгими вечерами. Как всегда, лето, которого так ждешь и на которое возлагаешь столько надежд, проходит в одно мгновенье, не успеваешь оглянуться. Пока сессию сдавали, прошел июнь, потом пока выбирались ехать на юг, все тянули, тянули, Сережа никак не мог отпочковаться от дружков-наркоманов, но на той неделе обещал твердо, клялся, чем мог. Наташа уже и вещи начала укладывать – и на тебе, приехали. Вместо трех недель моря и жаркого солнца сиди в унылом Грачике, где под окнами с утра до вечера галдят неутомимые алкаши и где самая крутая машина – подержанный джип «Чероки» местного авторитета, лысого пузатого дядьки с самоварной цепью на шее. А так хотелось «заняться собой», как пишут в глянцевых журналах: покрыться шоколадным загаром, подтянуть мускулы неутомимыми занятиями в тренажерном зале и долгими морскими заплывами, до отвала отъесться свежими южными фруктами – на всю зиму вперед…

Наташа отвела взгляд от окна, за которым изредка гудело шоссе – напоминание о большой жизни, и посмотрела на Ленку. Та, закусив от вожделения нижнюю губу, отрезала себе четвертый кусок торта.

– Будешь? – спросила она Наташу, съевшую уже два куска.

– Не-ет. – Наташа с отвращением покачала головой, отвернулась.

Ленка, конечно, ее просто спасла. Прошлой ночью, едва не очумев от страха, она втащила потерявшую сознание Наташу в квартиру и, не вызывая милицию – такая умница, – как могла привела ее в чувство. К счастью, родителей дома не оказалось – бились за урожай на даче, и подругам никто не мешал. Кое-как оклемавшись, Наташа рассказала Ленке всю свою историю с самого начала. Наконец ее хоть кто-то выслушал с должным сочувствием, переходившим во вполне понятные слезы. Они вместе поплакали и над смертью Сережи, и над тем, как к Наташе относились так называемые «мужчины», начиная от милиции и заканчивая тем мордастым дальнобойщиком, что привез ее в Грачик.

Потом Наташа, напившись валерьянки, проспала до обеда, и Ленка ходила по дому на цыпочках, давая отдых настрадавшейся подруге. Чтобы не скучать, Ленка постирала ее одежду и испекла громадный торт – скоротать вечерок. За разговорами, тортом и чаем провели остаток дня. Ленка предлагала выпить винца, поднять настроение, но у Наташи так разболелась скрученная шея, что она приняла анальгин и от вина наотрез отказалась. И так состояние не ахти, все-таки нужно в больницу, а выпей вина – потом, как хмель отойдет, вообще выть от боли начнешь.

Надо было как-то связаться с Володей Цыбиным, узнать новости. А то сидишь тут, как в глухом подвале, ничегошеньки не знаешь. Может, там уже повязали всю эту банду и Наташе можно спокойно вернуться в больницу? Как спортсменка, она хорошо знала, что такое незалеченная тяжелая травма. На всю жизнь можно остаться инвалидом. А инвалидом быть ей не хотелось, нет уж. Она твердо решила начать новую жизнь.

Пока думала, как найти Цыбина, наступил вечер. Звонить уже куда-либо поздно, летом вообще все рано расходятся, особенно в редакции. «Ладно, – решила Наташа, – завтра с утра займусь. Времени пройдет больше, а время сейчас работает на меня. Так что не будем торопить события».

Ленка сосредоточенно уминала торт, запивая его чаем из пол-литровой кружки, расписанной золотыми петушками. Ленке хорошо, она девка легкая. Вчера до середины ночи прорыдала от неразделенной любви к одному хлыщу-официанту, – отчего и дверь открыла сразу, – а сейчас вон ест четвертый кусок торта и обо всем на свете забыла. Счастливица.

Наташа вздохнула, глянула в окно. Совсем темно стало. Что-то дальше будет? Долго она у Ленки не высидит, приедут родители, начнут пытать: почему гипс на шее, колени ободраны? И им еще рассказывать? А врать неохота, сил нет, хочется тихо отлежаться в тихом углу, и все.

В дверь позвонили. Наташа подскочила на стуле, с ужасом глянула на Ленку. Та выпучила на нее глаза, давясь недожеванным куском.

– Кто это может быть? – прошептала Наташа, задыхаясь.

– Не знаю, – судорожно проглотив торт, сказала Ленка.

– Может, родители?

– Нет. Они приедут только завтра, и у них свои ключи…

– Не открывай… – Наташа схватила подругу за руку, сжала до боли.

– Хорошо… – Ее страх передался Ленке, та уже мелко тряслась.

Они сидели, глядя друг на друга расширенными глазами. От повторного, более долгого звонка обе одновременно вздрогнули.

– Надо подойти, – прошептала Ленка. – В окне же свет горит…

Точно! Наташа даже застонала от досады. Как она не подумала?

– Ты дверь не открывай сразу, – учила она подругу. – Сначала спроси – кто? И в «глазок» хорошенько посмотри. Если чужие – набирай ноль два.

– Хорошо… Я знаю… Ты пока спрячься в спальне, за шкафом…

Наташа шмыгнула в спальню, встала там за шкаф, затаила дыхание. Звонок громко заверещал в третий раз, у Наташи похолодело в животе.

– Кто там? – спросила Ленка, бесшумно подкравшись к двери.

– Нам нужна Лена Богатырева, – послышался спокойный мужской голос. Так уверенно может говорить только представитель власти. Или тот, кто ничего не боится, в том числе и этой самой власти.

– Это я… – неуверенно ответила Ленка. – А что вам нужно?

– Мы из службы безопасности. Нам необходимо с вами поговорить.

Ленка потопталась у двери, наконец решила глянуть в «глазок». Перед дверью стояли двое мужчин, смотрели выжидательно на дверь.