Большинство «драгоценностей», которые я выудил из вороха документов, были составлены агентом по особым делам Нордландером. Страница за страницей открывали тактику, которой он пользовался, преследуя меня. Он потратил более семиста часов на прочтение моих налоговых деклараций, но внутренняя документация IRS не подтверждала никаких незадекларированных доходов. Это Нордландера не смутило и не остановило.

В конечном счете он воспользовался законом о борьбе с терроризмом (Patriot Act), чтобы без конкретных обвинений высказать своему начальству озабоченность предполагаемым отмыванием денег. Это позволило ему и его приспешникам из IRS рыться в моем мусоре, просматривать мою почту и следить за мной и даже за некоторыми моими знакомыми.

По какой-то причине он начал с утверждения: «Чарли Энгл виновен в… чем-то» и усердно подыскивал любые доказательства. Я этого не понимал. Что заставило этого человека пристально рассматривать меня через прицел своего оружия? Судя по протоколам, Большое жюри интересовал тот же вопрос. Один из членов жюри спросил Нордландера, отчего он так прицепился к бегуну без криминального прошлого.

На это Нордландер ответил: «Я считаю, что никто не смог бы пробежать по пустыне Гоби, постоянно посещать мероприятия то там, то здесь, ездить по другим делам – и все это за пару лет, без особого источника доходов».

Член Большого жюри продолжил: «И все же мне трудно понять, почему вы выбрали объектом своего внимания именно мистера Энгла. Есть ли что-то еще, что кажется вам подозрительным? Похоже, нам чего-то недоговаривают. Вы и с другими людьми так поступаете?»

Нордландер отвечал: «Ну, э-ммм, обычно бывает проще: например, шикарный „Феррари“. Если я навожу справки и оказывается, что человек заработал в год пятьсот тысяч долларов, то это нормально. Без проблем. Если же такая ситуация не кажется нормальной, я присматриваюсь внимательнее».

Однажды отец поднял голову от стола, распахнув глаза от удивления.

– Знаешь что? Оказывается, Федеральная корпорация по страхованию вкладов вообще не имеет никакого отношения к твоим кредитам! Твои заимодавцы, за исключением банка «Shore Bank» в Кейп-Чарльзе, это то, что называется «кредиторы-претенденты». Они просто выдают кредиты, потом объединяют их и продают скопом. Твой единственный кредит в «Shore» был задокументирован, и ты полностью расплатился по нему. Другие не были застрахованы в FDIC.

– Значит, Нордландер не понимал этого? Или понимал, но проигнорировал?

– Это не важно. Как только федералы увидят, что здесь нет никаких кредитов, застрахованных на федеральном уровне, они сразу же должны прекратить это дело. Федеральное правительство не имеет права предъявлять обвинение. Но они уже потратили на расследование семьсот часов.

Я вернулся в Гринсборо полный надежд, уверенный в том, что мы докопались до сути дела и сможем убедить жюри, что эти обвинения – сплошная профанация. Я договорился о встрече с Крисом Джастисом. Мне хотелось как показать ему, что мы нашли, так и услышать от него слова поддержки и уверения в том, что мы выиграем дело.

– Посмотри вот это, – сказал я, показывая на подпись на одном из кредитных договоров.

На нем очень четко, как будто черным фломастером, были обведены слова «ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ДОХОДА НЕ ТРЕБУЕТСЯ, СПАСИБО!»

– Хеллман никогда и не интересовался моим доходом.

– Хорошо, я посмотрю, – пообещал Крис.

– И еще. В этом документе гарант-поручитель утверждает, что требуемый доход должен составлять тридцать две тысячи пятьсот долларов в месяц, и волшебным образом та же самая сумма указана в моей заявке на кредит с поддельными инициалами. Поручитель работает в том же месте, что и Хеллман. Похоже, они связаны между собой.

– Возможно. Но ты подписал все окончательные документы, которые получил по почте, включая заявку на кредит с подложными цифрами. Я понимаю, кредит уже заранее был одобрен, но все равно – ты поставил свою подпись.

– Я расписался там, где были поставлены галочки! Я не читал весь набор документов. Их вообще кто-то читает?

Крис пожал плечами:

– Некоторые читают. Немногие, но это не важно. Ты поставил подпись.

– Я не знал, что расписываюсь под сплошной выдумкой! Я просто расписался там, где мне велел мой нотариус, – как обычно.

Крис положил руку мне на плечо:

– Чарли, я знаю. Я и в самом деле тебе сочувствую. Паршивая ситуация. Я понимаю, что ты усердно работал и почти во всем прав. Тебя подставили. Но ты должен кое-что понять. Когда в Америке кого-нибудь обвиняют федералы, этот человек с вероятностью в 99 % получает приговор, идет ли он на суд или соглашается признать вину. Мне жаль, Чарли, но упекут за решетку тебя.

Я отстранил его руку:

– Ну, ты умеешь обнадежить.

– Так уж это устроено. Ты ничего не сможешь поделать. Никто не сможет.

Мне захотелось ударить его. Я собрал свои тщательно рассортированные документы и выбежал из кабинета. Сев в машину, я направился в Каунтри-парк. Раньше этим днем я уже пробежал шестнадцать километров, и спортивная форма до сих пор лежала на сиденье. Смеркалось, но по-прежнему стояла жара. На парковке не было ни души. Я переоделся в шорты и футболку и побежал по тропе через рощу. Несколько километров я бежал с изматывающей скоростью, надеясь устать и испытать столь необходимое мне чувство освобождения. Я знал каждый сантиметр на этих дорожках. Знал, где из почвы выступают корни и где подстерегает предательская кочка.

Наконец, почти полностью обессилев, я сбавил темп. Стемнело, и высокие дубы словно сгрудились вокруг меня. Я прислушивался к скрежету цикад и руладам древесных лягушек. С меня текли струйки пота. Добравшись до парковки, я остановился и посмотрел на небо. Летний ветерок охладил мою разгоряченную кожу. «По крайней мере, у меня есть это, – подумал я. – У меня есть бег. Его у меня никто не отнимет».

После долгих разговоров с Долтоном, не изменивших его отношения к моему делу, мы с отцом пришли к мнению, что нам нужен другой адвокат. Отец предложил потратить часть своих сбережений, чтобы нанять частного адвоката. Он был человеком небогатым, и для него такой шаг много значил. Сам бы я никогда не попросил его о помощи, но с благодарностью принял это предложение.

Адвокат Пол Сан, партнер одного из друзей детства моего отца, согласился работать с нами по сниженным расценкам. Это была отличная новость. Оставалась только одна загвоздка. Он посещал юридическую школу при Университете Дьюка. Как любой коренной уроженец Северной Каролины, я испытывал предубеждение против Университета Дьюка. Пол согласился не обращать внимания на мои футболки с логотипом Университета Северной Каролины, которые я носил почти ежедневно. Я же пообещал, что если он разберется во всем этом бардаке, я в будущем сезоне буду носить только футболки с логотипом баскетбольной команды Дьюка.