И все же я не придала этой мысли большогозначения. Мало ли где он мог ее взять… Но зачем он обвел фотографию в рамку ипочеркал ее черным фломастером?! Наверное, затем, что уже тогда он задумал меняубить… Я представила, как Вадим садится в машину, берет в руки конверт, достаетфотографии и с неописуемым наслаждением обводит их черной рамкой. От этой мыслимне стало совсем плохо, и когда от фотографий остался только пепел, я чуть былоне разревелась, словно маленькая девочка, которая в первый раз в жизни наглядноубедилась в том, что на свете существует не только добро, но и зло. Мне сталодо боли себя жаль… Жаль свое детство, свою молодость и свои фотографии… И всеже две эти карточки были совсем не похожи, хотя с них смотрело одно и то желицо, пусть даже с расстояния в годы. Чистота, непорочность и распущенность,доступность; открытость и замкнутость, честность и ложь… Ангельская покорностьи самая настоящая стервозность…

Наверное, из той маленькой наивной девочкидолжна была вырасти такая же наивная женщина, но не получилось… Из нее вырослаженщина циничная, которая не строит никаких иллюзий, реально смотрит на жизнь,воспринимает ее такой, какая она есть, и живет по тем законам и принципам,которые она создала сама.

А ведь я до последнего не верила, что Вадимхотел меня убить. Мне казалось, что все вокруг ошибаются и что Вадим всегдаменя любил и не был способен на столь подлый и жестокий шаг. А сегодня… Сегодняу меня больше не осталось в этом ни малейших сомнений. Сев обратно в джип, язавела мотор, надавила на газ и выехала из особняка. Я вдруг подумала о том,как же сильно можно ошибаться в человеке и в его чувствах. Мне показалось, чтоя просто помертвела от того, что увидела и ощутила, что я просто задыхаюсь отслез.

Оглядевшись на свой роскошный дом, яулыбнулась сквозь слезы и произнесла вслух:

– Ничего, Танюха, самое страшное ужепозади! Ты только посмотри, какой дом тебе достался! Какой красавец! Да радитакого дома стоит жить, за него стоит сражаться! Ведь ты влюбилась в этот дом,как только его увидела! И в этот дом, и в этот бассейн… И в эту лужайку,уставленную различной садовой мебелью… И в этот сад, засаженный самымипричудливыми кустарниками и цветами… Если бы тебе не мешали родственники, ты бызапросто наслаждалась здесь тем, что любишь больше всего на свете: покоем иуединением… И может быть, мне совсем не нужно выходить замуж, потому что вбраке люди могут друг друга убить без каких-либо причин и объяснений. Можетбыть, та истина, что одинокий человек не может быть счастлив, – не истина,а всего лишь иллюзия?!

Как только я отъехала от дома, мое сердцетоскливо заныло. Всю дальнейшую дорогу я пыталась не думать о Вадиме, оперечеркнутых фотографиях и о том, что мы очень часто ошибаемся в людях и этиошибки нам стоят очень даже дорого. Стараясь вспомнить дорогу в кафе, я поехалачуть медленнее и, как только поняла, что еду правильно и что до кафе осталосьсовсем немного, облегченно вздохнула. Но я так и не смогла подъехать к кафе.Дорога, ведущая к зданию, была полностью раскопана, и рядом работал бульдозер.Остановившись неподалеку от «оранжевых жилетов», я приоткрыла окно и крикнулаодному из них:

– Ребята, а как подъехать к кафе?

– Объездной дорогой! – крикнул тот,кто, по всей вероятности, был самым главным и самым шустрым.

– А где тут объездная дорога-то?!

– Разворачивайся назад и пошла по кругу!

– Сам разворачивай назад свой бульдозер ииди по кругу, – проворчала я себе под нос и, отъехав от раскопанной дорогина приличное расстояние, припарковалась в каком-то дворе и заглушиладвигатель. – Велика беда. Пешком дойду.

Буквально спрыгнув из высокого джипа, я сминуту полюбовалась своими модными туфлями и поставила машину на сигнализацию.Затем хотела было обойти ров, но поняла, что вряд ли смогу это сделать, потомучто этим раскопкам не было видно ни конца ни края.

– Ну и как я, по-вашему, должна перейтина другую сторону?! – крикнула я так называемому бригадиру. – В такихслучаях надо хоть какой-то мостик делать!

– Если бы мы знали, что здесь могутходить такие барышни, то мы бы каменный мост отгрохали и цветами егоукрасили, – рассмеялся бригадир и пошел за толстой дощечкой, для тогочтобы перекинуть ее через ров.

– Не смешно! – Я вновь посмотрела насвои шикарные туфли и подумала о том, что пройти по дощечке на таких высоченныхкаблуках будет довольно трудно.

– Тут не только такие барышни ходят, но итакие старушки, как я, – сказала пожилая дворничиха, стоявшая по тусторону рва. – Как мне двор мести, если его ровно пополам разделили?

Пока бригадир сооружал мостик, я оглядываланичем не примечательный двор и… вспоминала вчерашний вечер. Ночь, иномарка свключенными слепящими фарами, зловещая тишина и рука с пистолетом… Неожиданномне показалось, что кто-то там, возле соседнего дома, глухо произнес мое имя. Ярешила было, что мне показалось, и подошла к обрыву как можно ближе. Затемоглянулась и посмотрела на мрачный соседний дом. Я обвела его взглядом, начинаяот верхних этажей и заканчивая нижними, и уставилась на подвальные окна. Я былауверена, что в них вижу ровно два глаза. Два светящихся, горящих глаза… А можетбыть, мне просто это показалось…

Как только бригадир соорудил мостик, я тут же,не обращая внимания на его протянутую руку, встала на доски и перебралась надругую сторону.

– Ну вы, барышня, блин, даете! Я ж вамруку подал. Хотел за вами поухаживать.

– Я как-то привыкла в этой жизниобходиться без мужской руки, – произнесла я довольным голосом, радуясьтому, что не переломала себе ноги вместе с каблуками и не грохнулась вниз.

– Что ж, за вами и поухаживать нельзя?

– Можно, да только толку с этого мало.Пустое это все, лишняя трата времени, как вашего, так и моего.

– Ох уж этот век феминизма…

– Сынок, а может, ты мне руку подашь? Ялюблю на мужскую руку опираться. Очень даже люблю, – дворничиха переложиламетлу в другую руку и протянула вперед свободную.

Бригадир помог пожилой женщине и сневообразимой тоской посмотрел мне вслед. А я кокетливо перекинула сумочкучерез плечо, сделала походку от бедра и направилась в кафе. Затем остановилась,посмотрела на бригадира точно таким же кокетливым взглядом и игриво произнесла:

– Вы, пожалуйста, копайте свои траншеи ине обращайте на меня внимания.

– И все же вы зря так к мужчинам относитесь! –крикнул мне вслед расстроенный бригадир, ухаживания которого я пресекла прямона месте.

– А как я с мужчинами?

– На руку мужскую не хотите опереться…