Но как, размышляли конгрессмены, обращаться к первому президенту? Джон Адамс предлагал «Его Всемилостивейшее Величество», но народные представители выбрали более демократичную версию — «Президент Соединенных Штатов».

И вот, под звон колоколов и залпы батарей Вашингтон проследовал в здание, где заседал Конгресс, и, держа левую руку на Библии, произнес слова, записанные в Конституции, — в точности те же, что и Кеннеди[130]. Приняв присягу, президент сказал слова, которых в конституции не было, но которые с тех пор говорили все президенты: «И да поможет мне Бог».

После этого президент обретает полномочия главы государства.

Через год, в 1790-м, была основана особая административная единица, где задумали возвести новую столицу страны — Федеральный округ Колумбия. Американцы считали, что не следует размещать столицу в городе, расположенном на территории одного из штатов, чтоб не ущемить права прочих членов федерации. За тем и основали специальную территорию с особым статусом, на земле, что предоставили штаты Мэриленд и Вирджиния. А в ней — город Вашингтон.

Кстати: конгрессмены, жалуясь на бездорожье, переезжать в него не спешили. Но дороги исправили и с тех пор постоянно улучшали, а законодатели переместились в новую столицу и в специально для них построенный Капитолий — гордость нации.

Первым в новой столице принес присягу Томас Джефферсон. Это было в 1801 году. Тогда же в газете впервые напечатали инаугурационную речь. Он выигрывал выборы дважды, дважды проходил обряд и дважды вносил в него нечто от себя — в первый раз пешком прошел от дома[131] до Холма, а через четыре года проехал тот же маршрут верхом. Но уже из Белого дома.

Возвращался он под оркестр и мерный шаг отряда моряков. С тех пор инаугурации завершаются парадом и концертом.

Дату церемонии не меняли до 1937 года, когда Рузвельт вторично вступал в должность. Все изменило принятие 20-й Поправки к Конституции. Она гласила, что президент получает власть 20 января. Так сократили промежуток между днем выборов и введением президента в должность.

Перед церемонией он пошел в епископальную церковь Иоанна Крестителя. Туда же отправился Трумэн. С тех пор всякий раз новые президенты посещали разные храмы согласно своей принадлежности к той или иной конгрегации. Так с Рузвельта пошла и традиция стоять перед инаугурацией утреннюю службу. Кеннеди пошел в храм Пресвятой Троицы в Джорджтауне.

2

В церковь он отбыл после завтрака в библиотеке с Жаклин. За окном — мороз и солнце, день чудесный. Перед ним апельсиновый сок, стопка бекона, яйца-пашот, тост, джем, кофе. У Джеки — то же плюс молоко без жира и мед.

Церемония требовала особой одежды. Так, вступающему в должность были обязательны визитка и цилиндр. Об этом накануне ему напомнил один из старейших сенаторов Карл Гэйден: «Хочу, чтоб он выглядел как настоящий президент». А уж Гэйден за свои восемьдесят четыре года видел президентов немало. У супруги президента выбор одежды был свободней.

Сначала по обычаю чета отправилась в Белый дом. В 11.03 Кеннеди были там, чтобы дальше проследовать с уходящим главой государства и его женой. Незадолго до того самый молодой президент Кеннеди и самый пожилой — Эйзенхауэр завтракали вместе. И опытный Айк понял: в Белый дом пришел не мальчишка, а зрелый политик, причем не похожий на прежних. А Кеннеди увидел, что перед ним не старикан-с-клюшкой-для-гольфа — а проницательный и мудрый государственный муж. Время которого вышло.

— Это важно — уметь уходить. — подумал он. — Уходить красиво. С честью.

Так уходил Эйзенхауэр. А Кеннеди заехали за ним и его супругой Мэйми. Этот день — единственный, когда в стране, по крайней мере, формально, сразу два президента.

Генерал радушно приветствовал Джона и Жаклин, пригласил на кофе. Мэйми и Джеки чинно поздоровались. Холода в атмосферу добавила и жена Никсона Пат, которая тоже была за столом, но как бы и не заметила севшую рядом Джеки.

Но — пора по машинам. В первый лимузин сели президенты — уходящий и новый. В следующей — жены. С ними — сенатор Стайлс Бриджес глава Инаугурационного комитета. Тертый калач, он сделал вид, что не расслышал обращенный к нему веселый шепоток Мэйми: «Он выглядит типичным ирландцем в цилиндре». И Джеки пропустила шпильку мимо ушей, хотя отлично слышала. Ей было все равно. Старая генеральша может язвить сколько угодно. Она уходит. А Джеки — пришла. Первая леди.

* * *

Счастлива она была безмерно. Но, взяв себя в руки, выбрала отличный туалет: простое, но удивительно элегантное пальто с воротником-стойкой из собольего меха, светло-бежевое, с большими пуговицами. И — в тон пальто — шляпку без полей. Меховая муфта и темные туфли на шпильке (после — сапожки) подчеркивали белоснежность одежды. Все чудно гармонировало с морозной и снежной, но все же, порой, ясной погодой; с солнечной прической и улыбкой мужа.

* * *

Тогда же из дома, арендованного на дни торжеств, отбывают Джо-старший и члены клана. Но снег валит не переставая, всюду сугробы, улица во льду, и не привыкшие к этому шоферы никак не могут тронуться. Моторы ревут, скаты скользят, машины дымят, но толку нет!

То, что в Бостоне — просто снег, в Вашингтоне — разгул стихии. Так что, как говорится, ни тпру — ни ну. И вот Джо в щегольских туфлях, пальто и цилиндре, по колено в снегу, командует: руль правее! Не газуй — трогайся спокойно! Сдай назад! А теперь, не спеша, чуть-чуть газку… О! Тронулся… Нет. Ну, и водила…

Стали толкать! Брат Тэдди не успел прийти на помощь — напор отца сдвинул машину с места. Так же отправили и другие. И все шестнадцать членов клана прибыли во время.

* * *

Не опоздали и главные лица. Джек в машине — справа, Айк — слева. В темных пальто и высоких шляпах, они отнюдь не были похожи. Капитолий. Лестница. Трибуна для самых-самых. По обе стороны Айка — Джеки и Джон. Сейчас начнется.

Вот присягает Линдон. Он чуть путается, произнося присягу.

Затем председатель Верховного суда Эрл Уоррен в мантии и с непокрытой головой приводит к присяге Джека под взглядами конгрессменов, сенаторов и других важных гостей.

— Я, Джон Фицджеральд Кеннеди, торжественно клянусь…

«Смотрят, — подумал Кеннеди, — ждут, что будет. А ведь половина из них еще позавчера готова была меня сжевать вместе с башмаками. Но ничего. Ничего. Вот оно передо мной — сияющее будущее. Вот он — невыносимо прекрасный и яростный мир».

— …поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов.

Поздравляют. Жмут руку. Эйзенхауэр, Никсон, Трумэн. Рузвельт не дожил. Что бы сказал?