Ника согласилась. В последнее время служанке не везло. Её постоянно «культурно» просили выйти и закрыть за собой дверь.

— А вам, вижу, лучше стало после вчерашнего. Вот и славно, — Хенни пододвинула тарелку с пирогом молодой госпоже. Налила ей чаю. — Перечить матери — последнее дело. Она знает, что для вас лучше, а что нет.

— Не хочешь прогуляться? — оборвала Ника неприятный разговор. — Погода хорошая, тёплая.

— Прогуляться? Куда?

Ника пила чай с пирогом:

— Никуда. Просто так. Пройтись по нашей главной улице.

— Это по улице Дифер?

— Идёшь? А то я и одна могу пойти.

— Туфли куда теперь девать? — засуетилась Хенни, убирая со стола.

— Выброси.

— Разве так можно? — вздохнула она. Засунув палец под чепец, почесала висок. — Пряжки нужно срезать, сгодятся для чего-нибудь. Где ж вы так в воде долго стояли, что туфельки насквозь промокли?

Ника открыла рот, чтобы ответить, но не успела — в дверях кухни появилась госпожа Маргрит в чёрном бархатном халате с меховой опушкой. Сонно моргая, она строго посмотрела на дочь:

— Вижу, одумалась, — скривила губы и с пренебрежением добавила: — Как я и говорила.

— Обед подавать? — спохватилась Хенни, вытирая руки полой передника, закрывая собой стул, под которым стояли злосчастные туфли.

— Какой обед? — нахмурилась хозяйка. — Принеси мне бумагу и перо. Надо список составить, что брать с собой в Амстердам. И полотно принеси с чердака, каким мебель когда-то укрывали. Картины следует как можно лучше упаковать. Дорога неблизкая, ухабистая. Как фарфор довезти и не разбить? — размышляла вслух.

— Я же еду с вами? — уточнила Хенни, став в стойку охотничьей собаки.

Госпожа Маргрит ответить не спешила. Смотрела на верную служанку пристально, изучающе, в раздумье. Наконец, ответила:

— Едешь. Чай подай мне в гостиную, — и вышла, мазнув по дочери недобрым взором.

— Как же без тебя, — хмыкнула Ника. — Кто будет двери с обратной стороны закрывать?

— Хоть с той, хоть с этой стороны, а в Амстердаме я согласна на что угодно, — мечтательно произнесла Хенни.

Ника вскинула брови:

— Ну да, там женихов много. Хочешь замуж выйти?

— Хочу. И деток хочу. И чтобы домик маленький с садиком был, и чтобы курочка с цыплятами у забора копошилась.

— А как же гильдия мыловаров?

Хенни вздохнула:

— Шестьдесят гульденов не хватает. Пока я их соберу, придёт время отнести меня к праотцам. Идите-ка вы, госпожа, к хозяйке помогать писать список. Нет времени гулять по главной улице.

Глава 30

Уйти из дома Ника не успела. Забирая из шкафа накидку, зацепила пустое ведро, стоявшее на скамье. От его грохота заложило уши.

В дверях гостиной тотчас появилась госпожа Маргрит:

— Криворукая!..

Увидев дочь с накидкой в руках, осеклась и вздёрнула брови.

— Куда собралась? — спросила строго.

— Прогуляться, подышать свежим воздухом, — невозмутимо ответила Ника. Сочтя повод выйти из дома не слишком убедительным, добавила: — И бумаги купить для чертежей. Заканчивается.

— Вечером Хенни с тобой сходит. А сейчас садись рядом со мной и делай расчёты, о которых поминал господин Ван Ромпей.

Как ни хотелось, а подчиниться пришлось. Ника вернула накидку в шкаф, сходила в комнату Якубуса, взяла ручку, бумагу, чернильницу и вернулась в гостиную.

Игнорируя распоряжение госпожи Маргрит, села на другом конце стола. Глянув на каминную полку с ракушками, расчертила лист на графы и задумалась.

Мама вела себя неспокойно: в раздумье водила глазами по стенам гостиной, мебели, часто вздыхала, бралась за перо, откладывала его. То краснела, то бледнела, хваталась за грудь обеими руками и бессильно откидывалась на спинку стула. Вскидывала глаза к потолку, беззвучно шевелила губами — писала длинный список. Чёркала в листе, комкала его, бросала на пол и писала заново. И так несколько раз.

До Ники доносилось её жалобное причитание:

— Так нельзя… Что я со всем этим стану делать?.. Это немыслимо…

Ника поглядывала на неё с любопытством. Понимала, о чём переживает женщина — хотелось забрать из дома все вещи, но нельзя. Если Ника могла лишь догадываться, во сколько обойдётся банкиру перевозка громоздкой мебели и прочего скарба, то госпожа Маргрит знала точную цифру.

Хенни принесла груду мятого серого полотна и положила на пол в углу гостиной.

— Только что вытрясла, — предупредила недовольно следившую за ней хозяйку. — Коробов сколько надо? Каких?

— После скажу, — ответила госпожа Маргрит, щурясь на разложенные перед собой листы с записями.

Ника писала список всего, что понадобится для открытия кофейни. Ни ехать в Амстердам, ни тем более выходить замуж за старика-банкира она не собиралась. Включила мину замедленного действия. В предчувствии неотвратимого «Армагеддона», который она запланировала устроить в день, когда Ван Ромпей придёт в их дом за окончательным ответом, её слегка знобило.

Пока обдумывала план «А» и запасной план «Б» на случай провала первого, даже лёгкого волнения не ощущала. Но стоило пошагово, по пунктам всё изложить на бумаге, состояние ухудшилось. Осознание вероятности полного провала задуманного и бессилие повлиять на грядущие события поднимало со дна души горький осадок недовольства собой — она трусиха.

«Не так страшен чёрт, как его малюют», — усмиряла в себе страх перед неизвестностью. Страшно сделать первый шаг. Пусть она ошибётся, пойдёт не туда, сделает не то. Но это лучше бездействия. Есть цель, и к ней нужно двигаться.

— А на каком языке вы пишете? — прозвучало над ней как гром среди ясного неба.

Ника вздрогнула и втянула воздух носом. За её спиной стояла Хенни и заглядывала в исписанные листы.

— Тебе заняться больше нечем, кроме как пугать меня до смерти? — опустила глаза на ступни прислуги в старых, растоптанных туфлях без задников.

— На французском? — уточнила Хенни. — Зачем?

Ника перевернула листы:

— Чтобы такие любопытные как ты не прочитали.

Служанка поджала губы и ушла в кухню.

Госпожа Маргрит протянула руку:

— Покажи, что написала, — с ожиданием уставилась на дочь.

— Покажу, когда закончу, — собирала Ника бумаги. Почему ей не пришло в голову, что женщина может потребовать отчёт? — Сейчас нельзя, примета плохая, написанное не сбудется. Хотя, я буду рада, если господин Ван Ромпей больше никогда не вернётся в Зволле, — широко улыбнулась и протянула свёрнутые в трубку листы.

Передумав смотреть записи дочери, мама вздохнула и повела плечами. Позвала громко:

— Хенни! Приберись тут и накрывай на стол!

— Можно мне выйти на улицу? — с напускной покорностью спросила Ника.

— После того, как отобедаем, — сжалилась мама, довольная беспрекословным повиновением дочери.

Ника едва ли не бегом бросилась в свою комнату. На лестнице выдохнула с облегчением. Не знала, что стала бы говорить госпоже Маргрит и как объяснять, что записи сделаны на непонятном