сама подошла ко мне. Я в шоке был. И… началось. Ты мне понравилась сначала, и да, я хотел устроиться в жизни, а что тут плохого? Повстречались бы, женился бы на тебе, и был бы неплохим мужем. Не изменял бы, не бил, заботой окружил.

— А взамен — должность в компании папы?

— Да. И акции в перспективе. Партнерство. Я не собирался нахлебником быть, сказал же. Пользу бы приносил семье. Но ты все испортила, как и Андрей. Ты спрашивала, догадывался ли я, что ты не выйдешь за меня? Да, дорогая. Как и я не собирался вытаскивать этого психа. Пусть посидит. А ты знай, что все это — твоя вина.

Сволочь!

И он Андрея психом называет? Ну да, он не самый сдержанный, но псих из них двоих — именно Витя.

— А тебя не смущает, что таким образом ты не получишь ни должность, ни деньги? А ведь мы могли бы договориться: я бы выбила для тебя должность у папы, а ты…

— А меня это уже не интересует, — рявкнул Витя. — Задолбался унижаться. Ты кинула, а я год на тебя потратил. Год, мать твою! Андрей этот кулаки об меня чесал, а ты послушно ждала его, пока он меня избивал. Ключи ему дала. Мне уже чихать на должность, и на деньги. Я просто хочу, чтобы вы получили по заслугам!

— Мудак, — прошипела я. — И как тебе это удалось? Как ты наркотики Андрею подкинул?

— С чего ты взяла, что наркотики не его? — пропел он издевательски.

— С того! Что это ты!

— Пишешь меня? Думаешь, я такой идиот?

Я достала из сумки телефон. Он на беззвучном, и… Боже, сколько пропущенных. Ткнула экраном в лицо Вити, и бросила:

— Видишь. Не записываю я тебя. Ну? Как ты все это провернул? Этого парня, в чьей квартире мы находимся, попросил подкинуть Андрею наркоту?

Вик подмигнул, кивнул, но вслух сказал:

— Андрей твой — барыга. И место его в тюрьме.

Гад! Точно понял, что я его пишу.

— Ну что ж, я правда хотела по-хорошему, — я достала из сумки сложенную напополам резиновую биту, взвесила ее в руке, и улыбнулась: — Поиграем?

Глава 23

— Ты не станешь этого делать, — ухмыльнулся Витя.

— Ах, мой самоуверенный мальчик, — подмигнула я. — Ты так уверен?

— Ты говорила, что пацифистка. Против насилия. И не в женской это природе — бить тех, кто слабее.

— Проверим? — оскалилась я. — Знаешь, Витя, ты выбесил меня так, как никто и никогда не бесил. Мы либо поступим так: я включаю камеру, и ты записываешь признание, кого отправил с наркотиками в Андрею, а также говоришь, что не имеешь претензий к нему за вашу драку. Тогда я тебя не трогаю. Либо трогаю, и заставляю признаться. Видишь ли, я могу сделать тебе очень больно.

— Не сможешь, — округлил глаза Витя. — Сил не хватит.

— Ой ли? Знаешь, как я умею мясо отбивать? Показать? — я подкинула биту в руке.

Почему-то, я уверена была, что Витя даст заднюю. И совсем не уверена была в самой себе, что смогу ударить избитого, прикованного к кровати человека. Кажется, Витя прочел это в моих глазах, и подмигнул мне.

— Дура ты, Лизка. Блефуешь. Андрей пусть посидит, думаю старший братец со временем сможет организовать ему условку или УДО, но около года ты своего трахаля не увидишь. А теперь иди-ка ты на хер отсюда, и игрушки свои для Андрея прибереги. Вернется с колонии, и испробуете. Знаешь, какие люди из заключения возвращаются? И знаешь, что там делают с такими смазливенькими? Ему эта бита понравится, за время на зоне он к ней привыкнет, так что будет чем встретить.

И с такой насмешкой Витя это произнес, что у меня предохранители сорвало.

Вот сукин сын! Андрей далеко не ангел, его есть за что не любить, но как можно так мерзко портить невиновному человеку жизнь? Неужели совсем совести нет? Я точно знаю, что Андрей никогда, даже лютого врага бы не обрек на тюрьму. Побил бы, и это честнее, но подкидывать наркотики, и ломать судьбу — это гадость.

И моему Андрею светит решетка из-за вот этой вот мрази, не скрывающей своего удовольствия? Да Витя же в лицо мне смеется, что вот он, переломанный весь, но сильнее нас всех. Обыграл, перехитрил.

— Зря ты думаешь обо мне так хорошо, дорогой, — зло выплюнула я.

Прикинула, какая нога у него целая, размахнулась, и зарядила по ней. Больно. Силу я рассчитывать умею, с мясом с детства работаю, и как бить знаю.

— Дура! — завизжал Витя испуганно, дернулся, и застонал.

— Ой, как невежливо, — прошипела я, и вмазала по его руке. Витя буквально завизжал. — Ну что, Витенька, больно тебе? А ведь я не по переломанным частям тела бью. Пока что.

Он закрыл глаза, а я поправила кастет, и надавила на его живот.

— Ударить? Ребра сломаны, но не все, да? Пожалуй, стоит это исправить.

— Ты психопатка, — прохрипел Витя.

За что получил удар кулаком в живот, а затем битой по ноге. Снова, и снова, и снова.

Не ожидала, что мне понравится бить человека. Я в ужасе от самой себя, и в восторге. Теперь понимаю Андрея, какой это кайф — наказывать того, кто бесит до зубовного скрежета.

А Витя не просто бесит, я… я ненавижу его. Никогда никого не ненавидела, и вот оно, это чувство. Мне плевать, что он меня использовал. Плевать, что хотел подобраться к папиной компании. Плевать, что я была близка с Витей, хотя вспоминать нашу близость теперь мерзко.

Но мне не плевать на то, что он сделал с Андреем.

Одно дело — заявить на него за побои, а другое — наркотики. Я ведь смотрела, какие сроки за них дают, чаще даже не смотрят, что человек для себя приобрел их, сразу шьют распространение. И сажают. Надолго. Да за убийство часто меньше дают!

— Я заберу заявление, прекрати! — заорал во все горло Витя. — Хватит! Запишу видео, что хочешь, только остановись!

Эти слова долетели до меня с трудом, слишком я вошла во вкус.

И размахнулась еще раз. Не знаю, из желания ли продолжить охаживать этого придурка битой, или просто по инерции. Но мою