– Не стоит распространять слухи, малыш, – тихо, но яростно проговорил Савицкий. – За такие вещи приходится отвечать.

– Лучше бы ты за аварию ответил, – отозвался художник и тоже схватил его за ворот, разозлившись – в плавном голосе зазвучал металл.

– Эй, парни! – поняла, что дело пахнет жареным, Сашка. – Не смейте драться!

– Или в тот день ты был не таким смелым, чувак? – продолжал Лео. Он тоже завелся и тоже не слышал Сашку.

– Заткнись!

Савицкий занес руку, чтобы ударить Лео. Однако появление Матвеева не дало ему этого сделать. Даня не без труда разнял их.

– Брейк! Что происходит? Какого ты опять тут отираешься? – взглянул он на Влада с неожиданной яростью. Кажется, он сам с трудом сдерживался, чтобы снова не врезать ему, как в ту ночь. – Я же сказал тебе – не подходи к ней. Не приближайся, мать твою.

Однако Влад будто его и не слышал. Игнорировал. Он поправил воротник куртки и сказал, глядя в мою сторону:

– Я не наркоман. В тот раз меня подставили. Поняла?

– А в тот вечер… Тебя тоже подставили? – спросила я, и голос мой звучал звонко, хотя сердце сжалось от новой волны иррационального страха, который я никак не могла побороть. – Наверное, Алан? Ментально внушал тебе употреблять таблеточки и угощать ими гостей?

Он крепко стиснул зубы.

– Мы еще поговорим. Когда всего этого сброда не будет.

После чего ушел. И ни разу не оглянулся.

Даня проводил его долгим взглядом, который не сулил Савицкому ничего хорошего, и повернулся ко мне.

– Так и знал, – сказал он. – Стоит оставить тебя без присмотра на десять минут, как что-нибудь случается.

– Нас отпустили с пары пораньше. А ты что здесь делаешь? – удивленно спросила я. – У тебя же только три пары было.

– Тебя ждал, – коротко ответил Даня.

– Зачем?..

– Домой отвезти.

– Крутой ты парень, Данька, – по-пацански хлопнула его по плечу Сашка. – Не зря я за тебя болела.

Он только улыбнулся.

– Ты в порядке? – спрашивала в это время Самира у Лео. Ее обычно боевой голос слегка подрагивал. – Он не сделал тебе больно? Он тебя не обидел?

– Говорят, художника может обидеть каждый, но не каждый художник позволит себя обидеть, – отозвался Лео, поправляя воротник джинсовой куртки. – Все в порядке, Сэм.

– Сэм? – изогнула бровь Полина.

– Я зову ее Сэм, – ответил Лео легкомысленно. – Но ей не нравится.

– Потому что меня зовут Самира, – нахмурилась подруга. – Нет, серьезно, с тобой все в порядке?

– Все, все, не переживай, – отозвался художник.

– А что ты тут делаешь?

– Тебя хотел увидеть. Ты мне не отвечаешь и дверь не открываешь, – честно признался Лео. – Я тебя чем-то обидел, Сэм?

– Нет, – стушевалась Самира. Видимо, вспомнила, как ее стошнило на него.

– Тогда в чем дело? – удивился он.

– Да так… Ни в чем.

– Может быть, посидим где-нибудь в кафе и поговорим? – предложил Лео. Мне понравился его взгляд – он смотрел на Самиру с долей нежности.

– Давай, – похлопала она ресницами, заставив Сашку хмыкнуть.

– Подождите, не уходите, – сказала я спешно. – Лео, откуда ты про Савицкого знаешь?

– Да слышал кое-что от московских знакомых, – уклончиво отозвался художник. – Знаю, что он младший сын Бориса Савицкого, бизнесмена, может, слышали о нем? Я как раз летом приезжал к этим… знакомым – помогал одному челу с выставкой. И ребята рассказывали, что Савицкий участвовал в ночных нелегальных заездах. Был под чем-то и спровоцировал аварию. Слава богу, ту девушку спасли и сейчас все хорошо. Но отец сильно на него взъелся и отправил с глаз долой.

– Ублюдок, – пробормотал Даня.

– Так он давно употребляет, – тихо-тихо сказала я, снова вспоминая белые таблетки в его ладони. Можно ли было еще сильнее разочароваться в человеке? Можно ли было еще сильнее почувствовать к нему отвращение?

– А они все, Даша, не ангелы, – вдруг сказал Лео.

– Кто – все? – удивилась я.

– Он и его компания, – ответил художник. – Все – дети из обеспеченных семей. У всех все есть. И всем – скучно. Вот и развлекаются, как могут. Вечеринки, гонки, азартные игры, девочки, алкоголь, наркотики – у них все есть. Не знаю, что тебя связывает с Савицким, но держись от него подальше. А ты ее подальше от него держи, – кивнул от Дане. – И спасибо, что оттащил этого неадеквата.

1.58

Тот кивнул. И я тоже едва заметно кивнула, принимая сказанное к сведению.

– Лео, а как ты его узнал-то? – удивилась Самира. – До этого где-то встречал?

– В газете одной фотку видел, – ответил он.

– В какой? – не отставала подруга.

– Не помню, – пожал плечами Лео. – Какой-то интернет-портал. Там писали про аварию. Ну, идем? – протянул он ей руку. И Самира несмело ее взяла, зачем-то оглянувшись на нас. Полина тотчас показала ей два больших пальца, поднятых кверху. А я подмигнула.

– Пока-пока, – помахала нам Самира.

– Если тебя начнет тошнить, выпей то лекарство, которое я тебе дала! – веселясь, крикнула ей вслед Сашка. Амирова снова обернулась, но теперь лицо ее было возмущенным.

«Замолчи», – беззвучно проговорила она, а затем ухватила Лео под руку.

Даня посадил нас троих в машину и развез по домам. При этом он почти не говорил – сосредоточенно вел автомобиль. Зато мы с девчонками разговаривали – громко и возмущенно. Естественно, мы обсуждали Савицкого. И хоть я была ужасно зла, в глубине души оставалось сожаление, что с ним все вышло так печально. Что он оказался таким – жалким, злым, неправильным. Что моя вера в людей пошатнулась.

Мне действительно хотелось, чтобы во Владе сияло солнце, но, кажется, бездны в нем было слишком много. Слишком много пугающей пустоты.

Ночевали мы с Даней снова раздельно, и я долго не могла заснуть – в голову лезли плохие мысли. Пришлось встать, взять телефон и включить медитацию – их мне всегда советовала Танька, которая обожала психологию. Только под звуки спокойного женского голоса, который переносил меня на солнечную летнюю поляну, я и смогла уснуть. Мне снилось, что я опаздываю в загс. Иду к нему, подняв пышную юбку свадебного платья, но каждый шаг дается с трудом. Когда же наконец дохожу и распахиваю дверь, вижу, что в зале стоят Даня и Каролина. Он откидывает с ее лица вуаль и целует ее. А гости громко им аплодируют.

Как бы я ни была признательна Матвееву за спасение, как бы ни была ему благодарна, боль от поступка Дани все равно оставалась в сердце. Такие раны заживают долго. А то, что произошло между мной и Владом, было лишь анестетиком, который только на время заставил меня забыть о случившемся. Анестезия проходила, и я снова чувствовала, как кровоточит эта душевная рана.