Я знаю терминологию, поскольку Грэйнджер пользовался этой методикой, когда лечил меня от посттравматического стрессового расстройства.

— Господи, Рэйч, что на тебя нашло? Откуда этот гнев? Это… именно поэтому я не хотел, чтобы ты слушала этот проклятый подкаст! Я ожидал, что так и будет: ты сорвешься с катушек и начнешь ставить под сомнение все, что делала раньше, включая твою близость с Люком О’Лири и распад твоей семьи. А теперь это разрушает наши отношения, и ты нападаешь на меня.

— Не могу поверить, что ты это сказал.

— Бога ради, я же не имел в виду, что твоя близость с Люком разрушила твою семью. Ты сама мне об этом говорила, ты сама так думала. Мы работали над этой психической травмой, ты помнишь? Мы с тобой прошли полный курс терапии, и я помог тебе преодолеть чувство вины. А Клэй Пелли… Он мог обратиться за терапией куда угодно, Рэйчел. — Он протягивает руку и указывает в окно. — Отсюда час езды до северного Ванкувера, где есть огромная клиника и целый район, населенный всевозможными врачами, психологами и психиатрами. А оттуда через мост можно попасть в Ванкувер, где целая куча медицинских учреждений, а профессиональных психологов, психотерапевтов и специалистов по болезненным пристрастиям — хоть пруд пруди. Так было тогда и теперь. Что ты ко мне прицепилась?

Он выглядит возмущенным и при этом явно с похмелья. Нервным. Волосы всклокочены, на подбородке двухдневная щетина. Он приглаживает волосы пятерней, когда замечает, как я смотрю на него, делает над собой усилие и понижает голос.

— Слушай, я понимаю, что эта штука взвинтила тебя, но лучше оставь ее в покое. Она сделает свой подкаст. Что бы ни случилась с Пелли, это не имеет значения. Твой послужной список чист. Он признался в содеянном. Давай остановимся на этом.

Вот теперь я действительно хочу узнать, у кого Клэй Пелли проходил терапию. Потому что глубоко внутри меня зреет темное и нехорошее подозрение. Оно вползает мне в грудь, хватает за горло, прерывает дыхание и затуманивает зрение. Оно не отпустит меня, пока я не докажу себе, что была неправа.

— Мне нужно знать, с кем он встречался.

— Почему? Какая разница, кто его лечил?

— Потому что если — именно если — Клэй сказал правду, то он каким-то образом узнал все подробности: результаты вскрытия, показавшего не только причину смерти Лиины Раи, но и последовательность событий, а также интерпретацию криминалистической экспертизы, которая была известна только следственной группе.

Он гневно смотрит на меня. Напряжение растет.

— Так почему ты думаешь, что это был я? Думаешь, я как-то передал информацию? Это абсурд. Тогда мы с тобой даже не были знакомы друг с другом. То есть я знал, как ты выглядишь. Я знал, что ты дочь старого Харта, что ты мать Мэдди и работаешь в полиции. Мэдди дружила с Джонни, и я видел тебя в школе, но не более того. Я не имел никакого отношения к следствию.

Я удерживаю его взгляд и быстро перебираю варианты. Я чувствую, что чего-то не хватает; оно находится в моем подсознании, но пока мне не удалось вытащить это наружу. И мне не нравится то, что я вижу в глазах Грэйнджера. Это пугает меня.

Следуй за правдой, Рэйч. Даже если это больно. Даже если ты попадаешь туда, куда не хочешь.

Очень тихо, почти шепотом, я говорю:

— Я собираюсь встретиться с ним. Собираюсь прямо спросить его, кто был его психотерапевтом и откуда он получил закрытую следственную информацию. Если я не смогу получить ответ где-то еще, то спрошу у него.

— У Пелли?

— Да. — Я направляюсь к выходу.

— Ты не можешь просто приехать туда и встретиться с заключенным, Рэйчел. Существуют процедуры.

— Тогда я начну процедуру. У меня до сих пор есть связи, которые помогут ускорить дело. — Я останавливаюсь в двери, лицом к нему. — Я соберу рюкзак. Наверное, мне придется переночевать рядом с тюрьмой. Я позвоню тебе и дам знать, как обстоят дела. Ты присмотришь за Скаутом?

— Разумеется, я присмотрю за собакой, — раздраженно отвечает он. — Но я думаю, что это ху… вая мысль. Он постарается заморочить тебе голову.

Я моргаю. Грэйнджер еще никогда не позволял себе нецензурных слов в общении со мной. Его глаза яростно сверкают. Безымянный страх все глубже вгрызается в меня.

— Он уже морочил мне голову, Грэйнджер, — говорю я. — Он давным-давно заморочил нас всех. Мне нужно покончить с этим раз и навсегда, и тогда я успокоюсь.

* * *

Уже почти два часа дня, и я проезжаю через мост Секонд-Нэрроус по пути в тюрьму под Ванкувером, когда раздается телефонный звонок. Я отвечаю через аудиосистему, чтобы следить за транспортным потоком. Автострада забита машинами, и проливной дождь только усугубляет положение.

— Рэйч, это Джо.

— Ты что-то узнал?

— Легче легкого. Нужно только знать, где смотреть, и хорошие инструменты. Лэйси Энн Уиллоуби Пелли официально изменила свою фамилию в 1998 году. Это совпало по времени с переездом Джослин и Харрисона Уиллоуби из Терраса в городок Шеклтон в северном Онтарио. Лэйси и ее дочь последовали за ними.

— Значит, Лэйси сменила фамилию на Уиллоуби?

— Нет. Похоже, решила начать с чистого листа.

Меня накрывает волна бодрящей энергии. Я замедляю ход и пропускаю обгоняющий меня автомобиль, пока дворники скрипят по ветровому стеклу.

— Что за фамилия?

— Лэйси Энн Скотт.

Меня обдает леденящим холодом. Потом сердце снова включается в работу, и я позволяю еще одной машине обогнать меня. Во рту сухо, как в пустыне.

— Ее дочь зовут… Джейни Скотт?

— Вообще-то, Тринити Джейн Скотт. Ее с самого начала звали Тринити Джейн; полагаю, им просто нравилось звать ее Джейни. У меня есть приятель, чьи родители тоже называют его по второму имени. Дело привычки.

Я глубоко дышу, потом включаю поворотный сигнал и выруливаю на боковую полосу.

— Погоди немного, мне нужно остановиться.

Впереди я вижу выезд, ведущий к промышленному району. Выезжаю на автостоянку перед магазином стройтоваров и останавливаюсь.

— Тринити Скотт — дочь Клэйтона Джея Пелли? — Я ударяю кулаком по рулевому колесу, когда до меня доходит масштаб происходящего. — Это не Клэй играет на Тринити, как на скрипке. Это она разыгрывает его. Она играет с нами.

— Значит, это будет ее главным откровением, — тихо говорю я. — Клэй — ее отец. Вот какую игру она задумала.

Воскресенье, 21 ноября. Наши дни

Большинство мужчин смотрят телевизор, установленный на стене. Там идет выпуск новостей. Клэй только посматривает на экран. Он сидит за столом, прикрученным к полу, и старательно перечитывает «Лолиту» Набокова, полученную под предлогом своих литературных штудий. Возможно, парень из тюремной библиотеки просто не знал, о чем эта книга. Клэй находится в блоке умеренного содержания, потому что он образцовый заключенный. Он даже обучал других по специальной программе — английский в качестве второго языка и англоязычная литература — и дает уроки грамотности и навыков деловой переписки. Он получил степень магистра психологии. После первых оплошностей, когда ему порезали горло и повредили голосовые связки, он быстро научился намазывать бутерброд с правильной стороны и объединяться с нужными фракциями. Он трет шею, где татуировка в виде паутины образует сетку чернильных линий над шрамом. Татуировка отмечает его членство в определенной шайке. Он оказывает услуги предводителю этой шайки и получает мелкие услуги взамен: они прикрывают его спину. Выживание — это первостепенная задача. Пребывание в стаде обеспечивает безопасность. Даже некоторые охранники принимают участие в этом. В тюрьме существует сложный баланс сил, и его нарушение может быть смертельно опасным.