– Капитан Ахилло!

– Товарищ капитан! Срочно зайдите к начальнику охраны объекта!

Голос дежурного дрожал от волнения, слова «начальник охраны» были произнесены со всем возможным пиететом.

Первая мысль была не из самых приятных: Волков узнал о его вчерашней рекогносцировке. Попадаться на подобном не хотелось, хотя особого криминала капитан не находил. Обычное любопытство, свойственное людям его профессии…

В любом случае надо было идти. Оправив гимнастерку – штатский костюм был предусмотрительно оставлен дома, – Ахилло направился на первый этаж. У знакомых дверей он заранее постарался придать лицу невозмутимое выражение, решив на этот раз ни при каких обстоятельствах не поддаваться эмоциям.

– Разрешите?

Человек, сидевший за столом, поднял голову. Ахилло почувствовал внезапное облегчение: под портретом Сталина на этот раз был не Волков, а кто-то другой. Этот «кто-то» выглядел немного постарше, да и лицо имел самое обыкновенное, ничем не примечательное. Правда, как и у Волкова, в его петлицах были саперные топорики, но в соседстве не с ромбом, а с четырьмя шпалами.

– Товарищ капитан госбезопасности…

– Здравствуйте, товарищ Ахилло. Садитесь, прошу вас…

Тон был вежливым, да и весь вид неизвестного полковника вызывал определенное доверие.

– Я замещаю Всеслава Игоревича. У меня к вам неотложное дело…

Речь неизвестного полковника звучала культурно, что могло являться свидетельством непролетарского происхождения: «лазоревый» явно был из «бывших».

– Слушаю вас, товарищ капитан госбезопасности!

– Дело вот в чем. У нас намечается срочная командировка по линии сектора «Б». Среди прочих для выполнения важного государственного задания направляется и ваш подопечный, Гонжабов. Вылет состоится этим вечером с Тушинского аэродрома…

– Мне собирать вещи? – Перспектива куда-то лететь не обрадовала. Призрак неизбежной простуды стал во весь рост, да и общение с «подопечным» вовсе не прельщало.

– Нет… вы останетесь здесь…

– Но… товарищ полковник! Извините, товарищ капитан госбезопасности…

– Товарищ Ахилло, – широкая ладонь остановила перечисление званий, объект, на который направляется Гонжабов, находится за пределами СССР. У вас нет разрешения на переход границы, но, в любом случае, сопровождать Гонжабова вы не сможете: допуск на объект крайне ограничен.

– Я позвоню Ежову. – Рисковать головой из-за «расстриги» не хотелось. Случись что с заключенным – судьба капитана Ахилло решится очень быстро.

Полковник пожал плечами:

– Прошу вас, вот телефон. Не возражаете, если поприсутствую?..

На этот раз пожимать плечами пришлось Михаилу: полковник здесь хозяин, просить его выйти на время разговора просто неудобно.

Взяв трубку, Ахилло обратил внимание на одну странность: диск имел лишь четыре цифры, до четверки. Мощный гудок ударил в ухо, капитан понял, что звонит по спецсвязи.

– Наберите тройку, – подсказал полковник. Гудок, затем что-то щелкнуло, и резкий, нервный голос не проговорил, а почти прокричал:

– Ежов слушает!

На какое-то мгновение Михаил растерялся. К разговору он был не готов, но отступать некуда:

– Говорит капитан Ахилло. Здравия желаю, товарищ народный комиссар!

В трубке послышалось нечто вроде вздоха облегчения, и Ахилло понял, что нарком ждал и опасался совсем другого звонка.

– Что случилось, капитан?

Теперь уже в голосе звучало недовольство: наркома внутренних дел смеет тревожить по спецсвязи какой-то рядовой сотрудник!

Ахилло постарался коротко и как можно более связно пояснить причину.

– Они не имеют права! – Голос вновь возвысился до крика. – Учтите, вы будете отвечать лично! Заключенный находится в вашем ведении… – Ежов помолчал, в трубке слышалось тяжелое дыхание, а затем совсем другим тоном поинтересовался: – Куда его отправляют?

– Одну секунду, товарищ народный комиссар… Ахилло покосился на полковника, который, конечно, слышал весь разговор: мембрана работала почти как динамик. Тот почему-то усмехнулся и негромко пояснил:

– Объект номер один. Подписал Молотов… Оставалось все это пересказать наркому. В трубке воцарилось молчание, затем Ежов проговорил уже без прежнего запала:

– В этом случае, капитан, вы обязаны проводить заключенного до аэропорта и лично осмотреть самолет. Да, и поговорите с летчиком – одним словом, примите все меры. Пока самолет не пересечет границу СССР, за вашего подопечного по-прежнему отвечаете вы! Как поняли?

Михаил понял все правильно, о чем и поспешил сообщить народному комиссару, после чего с облегчением повесил трубку и повернулся к полковнику:

– Мне приказали…

– Слышал, товарищ Ахилло. Думаю, возражений не будет. Выезд в семь вечера. Кстати, мой вам совет – с летчиком действительно поговорите, а главное все опишите в рапорте как можно подробнее. Чем больше – тем лучше. Подобная бумага никогда не помешает…

Совет был недурен, но сама ситуация по-прежнему оставалась достаточно дурацкой. То, что бхота увозили с глаз долой, было даже приятно. Но фраза Ежова об ответственности за все вероятные и невероятные случайности не придавала оптимизма. Интересно, что мог увидеть Ахилло во время краткого осмотра машины? Спрятанную бомбу? Подпиленный винт? А куда пошлет его летчик, к которому начнут приставать перед сложным рейсом, догадаться нетрудно.

Уже прощаясь, Михаил как бы случайно поинтересовался, когда бхота собираются вернуть в его распоряжение. Ответом был недоуменный взгляд и предположение, что по крайней мере две недели капитан может спокойно читать роман в своем кабинете. Название романа было также упомянуто, что доказывало зоркость местной службы охраны. В общем, настроение оказалось испорчено, причем изрядно…

Обдумав на досуге ситуацию, Ахилло решил поступить согласно полученным указаниям, но с определенными коррективами. Он прекрасно понимал, что в предотлетной суете его могут просто оттолкнуть в сторону. Конечно, никакого толку в осмотре самолета и беседе с его командиром не было и быть не могло. Но это – редкий шанс узнать нечто новое о делах «Теплого Стана», и упускать его Михаил не собирался…

К семи вечера он был уже полностью готов. «Лазоревые» оказались точны: в три минуты восьмого за Гонжабовым, успевшим надеть пушистую шубу и диковинную меховую шапку с длинными ушами, завязывавшимися на затылке, зашли двое в форме и, деловито оглядев зэка, предложили следовать за ними. Ахилло был наготове: в руках тут же оказались наручники, один конец, щелкнув, сжал запястье бхота, второй был уже закреплен на левой руке самого Ахилло. Наручники были новенькие, последней модели, и теперь «лазоревым» придется либо выполнить все обещанное, либо вызывать газорезку.

Реакция оказалась вполне адекватной: «лазоревые» молча пожали плечами, а Гонжабов слегка улыбнулся, словно происходящее было забавной игрой.