План полетов выглядел примерно так:

«Аполлон-7» даст нам новый старт и позволит полностью испытать системы командного и служебного модуля в 11-суточном полете на околоземной орбите. Он будет запущен ракетой «Сатурн IB».

Через несколько месяцев после этого команда МакДивитта первой отправится в полет на гигантской ракете «Сатурн V», взяв с собой первый лунный модуль[89]. На орбите они должны будут отделить LM от командного модуля и испытать лунный модуль в качестве отдельного космического аппарата, а затем вновь состыковаться с основным кораблем.

Экипажу Бормана на «Аполлоне-9» предстояло выполнить такую же программу, но на значительно более высокой орбите, с апогеем около 6400 км над Землей, чтобы проверить работу всех систем в условиях дальнего космоса.

Если все эти испытания пройдут успешно, то у нас появится хороший шанс, что «Аполлон-10» преодолеет весь путь до Луны – и совершит посадку на нее! И тогда Тому Стаффорду и мне предстоит спуститься в лунном модуле до самой лунной поверхности и сделать исторические шаги по ней. Конечно, ничего еще не решилось окончательно, и были весьма серьезные доводы за то, что первая посадка достанется Питу Конраду на «Аполлоне-11» или Нилу Армстронгу на «Аполлоне-12»[90]. Все зависело от сроков, обстоятельств и от успеха предыдущих полетов.

Я ничего не мог предпринять по этому поводу и сосредоточился на новой работе пилота лунного модуля, который, однако, еще никогда не видел «во плоти». Поэтому за несколько месяцев до полета «Аполлона-7», уже набрав весь возможный опыт работы на «своей» части командного модуля, я урвал немного времени, чтобы посетить Бетпейдж в штате Нью-Йорк, родину корпорации Grumman, где создавались лунные модули.

Модуль LM-4 выглядел аляповато. Имея почти семь метров в высоту, он сидел на паучьих ногах на просторном полу цеха, искоса посматривая на меня треугольными глазами. Тело его напоминало раздавленную пачку сигарет, обернутую в мятую золотую фольгу. Он был больше похож на двуглазого и однорогого летающего пурпурного людоеда, нежели на космический аппарат, который сможет доставить меня на Луну. Другие лунные модули на разных стадиях строительства свисали с потолочных балок, зацепленные за траверсы и качающиеся под ними, словно механизмы для взбивания коктейля, а некоторые обитали на полу – скелеты, ожидающие своей кожи. Внутри эта штуковина выглядела не сильно лучше. Том и я должны были стоять в пространстве размером с телефонную будку, удерживаемые на месте притягами, и пилотировать лунный модуль, глядя через окно, считывая числа с компьютера и играя электрический концерт на паре сложных клавиатур из приборов и органов управления двигателями.

Я привык летать на самолетах и на космических кораблях, сделанных из прочной стали, – на машинах, издающих гулкий звук, если ударить их молотком, на крепких и тяжелых аппаратах, выходящих из ворот предприятия, которое летчики гордо называли Металлическим заводом Grumman. Насколько же противоречил этому образу лунный модуль! Кожа этой птички была сделана из металла столь тонкого, что он казался почти прозрачным. Вместо того чтобы нагромождать стальные конструкции, Grumman теперь обещал премию в 25 000 долларов за каждый фунт, который удастся соскоблить с лунного аппарата и, клянусь Богом, их уже осталось совсем мало. А то немногое, что все-таки осталось, выглядело устрашающе в прямом смысле слова. Стоило уронить отвертку, и она бы прошла насквозь. Два стеклянных окна довели до столь малой толщины, что они изгибались при наддуве кабины.

Однако внешность обманчива. История покажет, что этот хрупкий, похожий на большого жука лунный посадочный аппарат сможет сделать всё, что от него требуется, а сверх того окажется спасательной шлюпкой, которая сохранит жизнь трем астронавтам.

С предприятия я ушел под впечатлением от заразительного энтузиазма груммановских парней. Я не шучу: они на самом деле целовали каждый построенный лунный модуль, прежде чем отправить его в NASA. И если они были готовы любить эту машину, то я был готов лететь на ней.

Мое внимание в этой первой командировке было полностью сосредоточено на LM-4, модуле, которому предстояло лететь в составе «Аполлона-10». Если бы я был награжден чутьем, я бы прошел вдоль сборочной линии и провел некоторое время рядом с другим аппаратом, с тщедушным LM-12, который пребывал на ранней стадии творения. И хотя LM-4 навсегда остался особым для меня изделием, именно LM-12 оказался моим домом на Луне.

Горючим, которое должно было доставить нас на Луну, являлся не аэрозин-50, не четырехокись азота, не жидкий кислород или водород и даже не Wheaties, поглощаемый культуристами, а деньги, а их становилось мало. На 1968 финансовый год NASA запросило 4,3 млрд долларов, но Конгресс утвердил лишь 3,9 млрд. Это была минимальная сумма уже за пять лет, а меж тем «Аполлон» еще даже не совершил первого пилотируемого полета. Поговаривали, что средств может не хватить на оплату всех запланированных полетов до «Аполлона-20» включительно[91]. Астронавты, впрочем, не слишком беспокоились о федеральном бюджете. В нашем мире существовала лишь космическая гонка, которая опять обострилась до предела. Мы снова находились в состоянии лихорадочной спешки, и в сутках не хватало часов, чтобы провести все необходимые тренировки, а тем более – чтобы решать проблемы свихнувшегося мира.

В январе Северная Корея захватила американский корабль «Пуэбло», а в феврале телевизионные кадры печально знаменитого северовьетнамского наступления вошли в американские дома и принесли с собой кровавую драму Вьетнама. В апреле убили Мартина Лютера Кинга, и его философия ненасилия умерла вместе с ним. В городах американской глубинки разгорался пожар. В июне застрелили Бобби Кеннеди, который должен был стать кандидатом в президенты от Демократической партии. Бунтовали американские студенты. Советские танки совершили жестокий рейд на родину моих предков, в Чехословакию. И с каждой плохой новостью утекали федеральные доллары, на которые жила космическая программа.

Большинство американцев могло согласиться, пожалуй, лишь с одной идеей: мы должны, мы просто обязаны опередить русских на пути к Луне, и мы – астронавты – были полностью поглощены тем, чтобы довести «Аполлон» до старта. И без того невероятное давление на нас продолжало расти, оставляя мало времени на газеты или телевизионные новости, а на сон грядущий мы читали план полета. Нам приходилось отрывать время от семейных дел по выходным, и мы чувствовали себя ворами. Даже на вечерних посиделках в баре после 12 часов на тренажере все разговоры крутились вокруг полета, всегда вокруг полета. Первые испытательные запуски беспилотного лунного модуля и командного модуля на ракете «Сатурн V» прошли успешно[92]; Юрий Гагарин погиб в авиакатастрофе всего через семь лет после того, как стал первым человеком в космосе; в Хьюстон прибыла очередная партия новых астронавтов – так много, что я не смог запомнить все имена; Советы восстанавливали свое положение в космосе в огненном сиянии мощных новых ракет. Беспилотный «Зонд-4» совершил полет на высоту 330 000 км над Землей, пугающе похожий на наши планы с «Аполлоном»[93]. Через несколько месяцев под именем «Зонд-5» еще один беспилотный «Союз» пронесся над обратной стороной Луны[94], и среди компьютерных данных мы услышали голос космонавта. Это была лишь запись на пленке, но нас она потрясла до глубины души. Плохие парни снова участвовали в гонке, и в их распоряжении был беспилотный корабль, который первым облетел Луну и вернулся.