Она отшвырнула мокрое полотенце и, поднявшись, встала руки в боки, чувствуя, как эта поза придает ей уверенности. «Ну точно как бабы из нашей деревни, – невольно подумала Соня, – которые собираются устроить взбучку своим непутевым муженькам. Только скалки в руках недостает». Соня невольно даже огляделась, поискав ее глазами.

– Так-так! Уж не к Тоньке ли, змеюке подколодной, ты собрался?! – грозным голосом спросила она и увидела, как ее «драгоценный муженек» от неожиданности дернулся и выронил из рук брендовую барсетку.

– Что ты хочешь этим сказать? – растерянно спросил он, и глаза его стали как плошки, а брови поползли наверх от изумления, да так там и оставались в течение всего разговора.

– А то самое, – наступала на него Соня, только теперь как следует осознавшая все преимущества нападения при собственной защите.

Ее переполнял праведный гнев, и она готова была идти до конца, чтобы отстоять свои права на мужа.

– Так вот ты чего добивался все эти годы? Спокойно смотрел, как жена спивается, чтобы потом поставить ей это в упрек и найти причину для развода? Да как ты посмел довести меня до такого состояния, что я чуть себя не потеряла?! Значит, так ты меня любишь?! Песенки он, видите ли, мне тут распевает! А дальше песенок пойти, реально помощь оказать ума не хватает? Может, это Тонька-потаскушка тебе глаза застит? Так я ей живо бельма-то бесстыжие выцарапаю да волосенки ее крашеные повыдергаю! Будет знать, как чужих мужиков отбивать!

– Что ты мелешь? – только и смог ответить Михаил. – Что ты мелешь?!

– Так тебе не нравится? – Соня прижала его к стене, ухватив за лацканы роскошного пиджака. – А мне, думаешь, нравится такой бесхребетный муж, который не в состоянии взять меня в свои крепкие руки и вытрясти из моей головы всякую дурь?! Любит он, видите ли! Да где она, любовь-то твоя? Где?! Покажи мне ее, если действительно любишь! Стань наконец мужиком и…

Соня не договорила. Михаил обнял жену и впился в ее губы страстным поцелуем. Волна нежности захлестнула Соню, смывая и головную боль, и недомогание, окутывая истомой и пробуждая волнение, которого она прежде не испытывала. У нее закружилась голова, и Соня бессильно повисла у мужа на руках. Михаил бережно перенес жену на кровать…

Остаток дня и всю ночь они занимались любовью, не в силах оторваться друг от друга. Когда уставали от переполнявшего их счастья, ненадолго засыпали, отдыхая, затем снова утоляли любовную жажду, накопившуюся в них за долгие двенадцать лет.

Наутро проснулись среди роскошных скомканных простыней, восторженные и счастливые донельзя. Соня светилась от радости и с восхищением смотрела на мужа, с которым ей ужасно повезло, и не верила своему счастью.

Ах нет, конечно же верила! По крайней мере, старалась верить изо всех сил. Так как знала наверняка, что если все время повторять: «Глазам своим не верю! Не может этого быть!» и прочую ерунду, которая в благодатные минуты вдруг приходит в голову, то ерунда эта и в самом деле превращается в реальность, а счастье бесследно исчезает неизвестно куда и навсегда. Поэтому береги нечаянную радость, которая тебя посетила, будь счастлива и благодари Вселенную за желанную щедрую милость под названием Любовь.

Они лежали обнаженные, в обнимку, и Соня впервые в жизни чувствовала себя в полной безопасности, целиком и полностью отдавшись проснувшейся безудержной страсти, которую она в себе даже не подозревала. Ее страсть долгое время дремала, а теперь вот проявилась, поддавшись растревоженным инстинктам.

Конечно же Соня догадывалась, что в ней заложены природой и эта пылкость, и чувство наслаждения, и удовлетворение, но почти утратила надежду, что когда-нибудь сможет их испытать. Ее тело дышало блаженной усталостью после незабываемых часов всепоглощающей любви, ощущая неописуемый восторг и почти неземное сладостное упоение.

Михаил с нежностью смотрел на жену, будто впервые видел ее. Трогательные тени под глазами, доверчивая улыбка на припухших от поцелуев губах и томный взгляд были свидетелями только что испытанного и еще не угасшего наслаждения любовью. И живописцем этой обворожительной картины, которой ему прежде не доводилось любоваться, был именно он. Какую же несказанную гордость Михаил испытывал: он смог сделать любимую женщину счастливой!

Ему даже в голову не пришло подумать о том, что за чудо случилось с Соней, так резко изменившей свое к нему отношение. Счастье в нем било через край, поэтому стоило ли о чем-то размышлять и что-то анализировать?

После легкого завтрака, который Михаил принес Соне в постель вместе с букетом прекрасных белых роз, они отправились прогуляться по палубе. Что может быть лучше великолепного солнечного утра на белоснежной громадине лайнера, величественно скользящего по изумрудным водам океана! Казалось, сами собой пропали пассажиры, прежде надоедавшие Соне излишним вниманием. Даже любвеобильного и назойливого Симонюка с собой прихватили.

Откуда было знать безмерно счастливой Соне, что верный и предусмотрительный Михаил позаботился о том, чтобы разные нежелательные личности не беспокоили их понапрасну. Пока Соня спала, он встретился с Симонюком и поговорил с ним по-мужски. А чтобы разговор двух упертых самцов не закончился битвой, Михаил с лихвой возместил все расходы Симонюка на зарубежных знаменитостей, а также дал ему понять, что он не бесхребетное существо и за свою жену кому угодно голову оторвет, даже олигарху.

С Антониной Михаил и вовсе не церемонился, предложив ей на выбор: сесть в тюрьму за растрату или получить в виде отступных довольно приличное вознаграждение за свои труды, уничтожить на его глазах компрометирующие Соню документы и отправиться восвояси, чтобы впредь никогда больше не попадаться им на глаза. Нетрудно догадаться, что выбрала Антонина.

Нагулявшись и надышавшись до головокружения морским воздухом, Михаил и Соня вернулись в каюту и заснули в обнимку. А когда проснулись, снова не могли оторваться друг от друга, словно это был их медовый месяц. С Михаилом Соня чувствовала себя по-настоящему свободно, как это бывает только с тем, кого любишь.

– Мишенька, а может ну его, этот лайнер с заморскими кушаньями? Я на землю хочу, к березкам и соснам, к домашнему борщику, пельмешкам и пирогам с яблоками. Я хочу домой! Здесь, на воде, я чувствую себя как-то неуверенно. Да и наше счастье мне кажется настолько зыбким, словно вот-вот его смоет волной. А если в него не верить, оно и в самом деле куда-нибудь исчезнет.

– И куда же, скажи на милость, оно может исчезнуть?

– Даже не знаю… Возьмет да утонет. Вместе с лайнером. По-моему, мы слишком счастливы, чтобы так рисковать и надеяться на водную стихию. Нет ничего лучше, чем ощущать под ногами твердую почву. Особенно когда собираешься строить не воздушные замки, а семейную жизнь.

Уже через три дня они наслаждались блаженством и покоем в своем прекрасном загородном доме в ближайшем пригороде столицы и мечтали о детях, которые у них непременно появятся.

И ничто, казалось, не предвещало беды, но она неумолимо подкрадывалась к Соне осторожными шажками – в виде назойливых воспоминаний о прошлом, которое должно было затеряться давным-давно где-то в бесконечности вселенной, но почему-то снова вернулось к ней жуткими сновидениями и до сих пор нерешенными проблемами.