– Ага. Для того ты меня сюда и завел!

– Но ты все равно оказался быстрее. И, кстати, уже очень неплохо умеешь закрываться. Интересно, кто тебя этому научил?

Юноша насупился, сердито зыркнул глазами по сторонам и умолк.

– Ладно, как знаешь, – устало вздохнул владыка. – Но раз уж так получилось и ты знаешь то, о чем я не решился бы сказать напрямую… может, продолжим? Если, конечно, ты все еще хочешь учиться.

– Все равно пока больше не у кого. Поклянись, что не станешь нас с Милле читать!

– А разве ты поверишь мне на слово? – удивился Тирриниэль.

– Придется, – хмуро сказал юный эльф. – Я еще не во всем разобрался, но некоторые вещи все же усвоил. Особенно то, что касается меня, Милле и Вала. Спасибо, что не стал использовать Вала, – поверь, я действительно это ценю. И не вздумай трогать мою девушку – она не должна переживать за наши с тобой споры. А чтобы ты удержался от соблазна, учти: я защиту поставил. Такую, что сразу узнаю, если кто-то посмеет ее коснуться. Из магов здесь есть только мы с тобой да твои хранители, но тех я никогда не оставлю с ней наедине.

– Защиту? Когда ты успел?!

– А я способный, – хмыкнул Тир.

– К’саш! Мальчик, ты уже во второй раз меня поражаешь!

– Надеюсь, не в последний… и еще одно: я не прощаю тебя, эльф, за то, что случилось двести лет назад. Слышишь? Не прощаю, но в чем-то понимаю. Тем более ничего нового я для себя не открыл. За исключением твоей пассивной роли в этой гнусной истории и того, что ты уже давно и искренне сожалеешь. Не думай, что это что-то изменит и ты сможешь убедить нас остаться, но… на учебу я согласен.

– А я и не прошу большего, – тяжело вздохнул Тирриниэль.

– Пока – нет.

– Тир, не говори со мной как с врагом, – неожиданно кротко попросил правитель. – Если тебе станет от этого легче, я извинюсь. Если это поможет, я сделаю. Я действительно сожалею о случившемся.

– Передо мной бесполезно извиняться, – прохладно отозвался юноша. – Для этого есть более достойные кандидатуры. И они, между прочим, гораздо важнее для твоего леса, чем я.

Тирриниэль непонимающе замер.

– И кто же они, позволь спросить?

– Узнаешь, когда придет время. А сейчас, если не возражаешь, я бы хотел вернуться – голова все еще гудит, как медный котел. Совсем не соображаю, что делаю, а вводить тебя в искушение попробовать мою защиту на прочность не хочу. Да и Милле наверняка скучает. Мы вернемся к этому вечером, идет?

– Это означает, что мы достигли некоего компромисса в нашем споре? – на всякий случай уточнил владыка Л’аэртэ.

Тир на секунду задумался, но потом быстро кивнул.

– Пожалуй.

– Хорошо, ступай.

– Благодарю. До вечера, Тирриниэль.

Юноша коротко поклонился, отдавая дань уважения древней роще и ее хозяину, после чего быстро развернулся и легким, пружинистым шагом покинул священное для каждого перворожденного место, старательно скрывая подрагивающие от слабости руки и незаметно морщась от боли.

Владыка Тирриниэль еще какое-то время стоял в окружении молчаливых деревьев, хмуря брови и изредка касаясь погасшего изумруда в золотом венце. Иногда неслышно шептал что-то под нос, временами озадаченно качал головой. Но чаще – слабо улыбался, словно сетуя на свою недальновидность, и все еще восхищался ловким соперником. Пускай слишком юным для таких серьезных игр, но уже неплохо держащим удары. А заодно – нечаянно приоткрывшим сегодня часть непроницаемой завесы, которой сумел окружить себя и свою прелестную подружку.

– До вечера, мой мальчик, – замедленно повторил в пустоту древний эльф.

Затем зачем-то снял опустевший символ своей прежней мощи, недоуменно потрогал пальцами вплавленный в него изумруд и вздохнул. Хорошо, что Тир пока не знает, насколько сильно умудрился укоротить жизнь невезучего владыки эльфов. Хорошо, что не догадался, какая цена была уплачена за его возвращение. Но еще более странно, что Тирриниэль отдал ему амулет-накопитель и даже не задумался о том, что делает.

– Потрясающе, – пробормотал он неслышно, неверяще коснувшись мертвого камня. – Почти до дна выкачал, хотя я даже не успел снять защиту. Что же у него за резервы, если за пару секунд способны вместить целый месяц моей жизни?! И какими они будут всего через пару недель, когда меня не станет, а сила родового ясеня перейдет к нему полностью?

Мелисса испуганно вздохнула и очнулась.

Этим утром Белка была в ударе: еще до того, как небольшой отряд покинул гостеприимный Бекровель, она успела довести перворожденных до белого каления. Не только тем, что от самых ворот «Пастушки» беспрерывно мурлыкала под нос три самых омерзительных куплета «Откровений». Не тем, что с невинным видом вдруг свернула в неправильную сторону и, притворяясь оглохшей на оба уха, заставила остальных следовать за собой. Даже не тем, что «случайно» угодила прямиком на рынок и моментально там затерялась, а потом истошно верещала, требуя найти ее и вывести из «этого ужасного места». Не-э-эт. Довела остроухих она немного позже. Причем так, что Стражи всерьез заопасались за их душевное здоровье.

Конечно, ее быстро отыскали, после чего Таррэн даже пробурчал что-то долженствующее случаю, а Шранк демонстративно погрозил кулаком, ломая голову над причиной, по которой Гончая затащила их в этот бедлам, где от истошных воплей зазывал уже спустя пару минут начинало дико ломить виски. Однако Белка не зря считалась гением всяческих подстав и гадостей, потому что, едва завидев макушки эльфов над бескрайним людским морем, ухмыльнулась так, что тем самым без слов ответила на его молчаливый вопрос, а потом с самым наглым видом занялась праздничной распродажей. Иными словами, громко принялась расхваливать спешащий навстречу «живой» товар в количестве аж шести штук (даму он не трогал!), одного недоделка (разбойничья физиономия – это специально наведенная личина) и еще одного тихого, скромного и очень молчаливого эльфа, которого просто грех было не заметить.

– Обратите внимание, уважаемые дамы и господа! – орала она на весь немаленький рынок. – Вот они – прекрасные и возвышенные! Мудрые и всеведущие! Всезнающие и понимающие нелюди, рискнувшие представить себя на ваш беспристрастный суд!..

Таррэн посоветовал Ирташу прибавить шагу, проявив просто вопиющую бесцеремонность, и нагло растолкал несколько десятков людей, отделяющих его от резвящейся Гончей. Нет, ему-то, собственно, было плевать на ошарашенные морды вокруг, но вот Корвину, Сартасу и Маликону явно не стоило знать, что она вполне способна устроить тут целый аттракцион и бесшабашно распродать их драгоценные уши на игрушки для человеческих малышей. Причем за сущие гроши!

– Вы только посмотрите на эти лица! На них застыла мудрость веков! И запечатлелся замысел творца в тот самый миг наивысшего подъема, когда только-только создавался наш прекрасный мир! Именно в этих глазах отражается тяжкая поступь рока! Именно в них сияет грозный огонь неумолимой судьбы! И именно там при ближайшем рассмотрении можно понять, кто ты и для чего был рожден, узреть миг собственного появления на свет и узнать дату собственной смерти…