Пол казался мне неплохим парнем, однако он начинал меня сильно доставать. Я взял клин и сделал шаг вперед. Отдыхали мы недолго. Съели супа в столовой. Я не привык жить без мяса. На секунду я подумал, не сходить ли мне за гамбургером. Через час работа снова была в разгаре. Мы наткнулись на каменистую почву, и, как я ни усердствовал, клинья входили неглубоко. Пол чувствовал себя паршиво, но это меня не слишком интересовало. Дальше на лугах почва вновь стала поддаваться.

Вечером, при свете масляных ламп, Пол превозносил меня до небес, до тех пор пока Тед не предложил мне остаться. Я ответил, что не готов жить в сообществе, недостаточно люблю людей и считаю, что однажды их утопия растает, как весенний снег. Пока мы разговаривали, я чувствовал, что остальные суетятся, решая, кто с кем спит в эту ночь. Одним из правил сообщества был запрет на постоянные отношения с одним партнером. Тед считал, что постоянные отношения возвращают людей к устаревшей модели традиционной семьи.

Мы с Тедом проговорили полночи. Я видел, как Сюзан удаляется с каким-то не слишком привлекательным парнем, и решил, что наконец-то она удовлетворит свои потребности. Тед объяснял мне свою философию так, словно пытался самого себя в чем-то убедить. Его ждала прекрасная блондинка. Видимо, она боялась ложиться спать без Теда: вдруг другой парень придет и составит ей компанию? Ни тупая маргинальная философия, притянутая за уши, ни несовременные взгляды на жизнь меня не смущали. Однако то, как хиппи унижали женщин, заставляя их рожать непонятно чьих детей, вызывало у меня тошноту. Женщин насчитывалось в лагере меньше, чем мужчин, и каждый вечер кто-нибудь да оставался ни с чем, пока остальная команда развлекалась.

В тот вечер нас было трое. Отовсюду доносились стоны и крики. Мало кто закрывал двери; к тому же иногда парни менялись девушками прямо посреди ночи. Мы с мужиками сознательно выбрали одиночество. Вскоре к нам присоединилась девушка, у нее только что начались месячные. Мне казалось, что хиппи понимали природу человека еще хуже, чем пещерные люди. Во всем, что касалось сексуальности, они были дикарями. В два часа ночи я вдруг увидел Сюзан, совершенно голую, слегка прикрывавшуюся шерстяным покрывалом. Она спросила, не хочу ли я к ней присоединиться, – необязательно спать с ней: в комнате навалом других девушек. В этот момент я решил уйти. Я удалился в кусты, якобы справить нужду, – и больше меня никто не видел.

В машине я дорвался до своего вина, выпил две бутылки и поехал от лагеря хиппи прочь. Наконец-то я был один. Почему-то в тот момент я думал о Чарльзе Мэнсоне и его шайке, которая убила Шэрон Тейт[96]. Я тоже мог бы кого-нибудь замочить в сообществе. Достал бы девятимиллиметровый револьвер и повеселился бы. Но зачем? Непонятно. Просто желание либо есть, либо нет. Я не чувствовал желания кого-либо убивать, хотя хиппи мне не нравились. Доехав до деревни, я свернул на дорогу сто один.

У себя в комнате я выпил последние две бутылки, чтобы уснуть. Сон всегда давался мне с трудом.

Я проснулся на заре с жуткой мигренью. Мне страшно хотелось съесть гамбургер с сыром. Приняв душ и аккуратно побрившись, я надел синюю рубашку с короткими рукавами, штаны и вышел из дома. Мать устроилась в странном квартале, нищем и гиблом. Мне очень хотелось с ней поговорить, но я знал, что с утра она не в себе. Действие алкоголя еще не прошло. Я решил навестить ее вечером. Не слишком поздно – так, чтобы она была в состоянии соображать. Но о чем я собирался говорить? Я пока не знал. Знал только, что должен что-то сказать.

На Бич-стрит все еще спали. Одинокие сомнамбулы, зевая, выползали из домов. Я добрался до ресторана, где обычно рано утром завтракали рыбаки. Заказал огромный гамбургер с сыром, жареную картошку и целую бутылку кетчупа. Почувствовал себя умиротворенно. Выпил литр кофе и потихоньку направился к дому господина Дала. Я хотел принести новости к завтраку. Наверное, теперь они уже не так тщеславны. Я прошел вдоль скалы, где тут и там мемориалы напоминали о глупой гибели молодых забияк, воевавших с волнами. Они стремились обыграть океан, а сами утонули. Жаль, но ничего страшного. Солнце поднималось всё выше, и лучи золотили легкую дымку. Легкий бриз меня успокаивал.

В восемь утра я позвонил в дверь господина Дала. Он открыл мне, на нем был халат.

– Мы не ждали вас так рано. Входите.

Он смотрел на меня, не произнося ни слова. Он читал по моему лицу, не задавая вопросов, но я умею играть роль непроницаемого человека. Мы поднялись в гостиную. По дороге Дал постучал в спальню, чтобы предупредить жену о моем визите. Мы устроились на террасе.

– Итак?

Я взял паузу, чтобы помучить хозяина. Он вел себя высокомерно, даже когда речь шла о жизни его дочери.

– Я нашел Дженис.

Дал вскочил и бросился к жене, которая появилась в дверях, разодетая, как на День благодарения, и прокричал громко, еле сдерживая эмоции:

– Он нашел ее, Бет, он нашел ее!

Я наслаждался победой.

– Я представляю, где она находится.

– Где?

– В сообществе на берегу Тихого океана, на севере Сан-Франциско. Не спрашивайте, где точно. Парни, которых я опросил, заставили меня пообещать, что я сохраню их тайну. В любом случае, Дженис там больше нет: она отправилась уже гораздо дальше на север.

Облегчение на лице Дала сменилось недовольством.

– Честно говоря, господин Кеннер, я никогда не сомневался в том, что моя дочь жива. Тем более что серийный убийца признался во всех своих грехах. Вчера я говорил с Диганом: он утверждает, будто Макмаллан гордится своими преступлениями, а потому ничего не скрывает. Расскажите мне о сообществе, куда уехала Дженис.

Дал изо всех сил убеждал себя в том, что Дженис жива. Законы убогой республиканской морали снова вступили в силу.

– Когда я приехал, Дженис уже не было, но, возможно, она покинула сообщество на несколько дней, с тем чтобы позже вернуться туда окончательно. Члены сообщества не особенно хотели мне помогать. Они укрывают дезертиров.

Дал разволновался.

– Всё ясно! Но чем это сообщество занимается?

Я почувствовал себя подчиненным, который только зря отнимает время. Хозяин нервно взглянул на часы.

– Они разводят баранов на обширной территории, которая принадлежит одному из членов сообщества. Они курят много марихуаны и пропагандируют свободную любовь. Крепкие союзы не приветствуются. В основном все вегетарианцы – обменивают мясо и шерсть на овощи. Исповедуют даосизм.