Я же открыл форточку, сел в кресло и достал из ящика стола сигареты. Новый трудовой год начался.

Я был доволен. Сейчас я наверняка мог сказать – время становления совсем уже ушло в прошлое. Мой разношерстный коллектив, более всего напоминавший Ноев ковчег версии «2.0» (забавно, красивое название, например – для книги. «Ковчег 2.0.». Надо запомнить, может когда такую и напишу) притерся друг к другу, перестал понапрасну драть глотки и кидать обидки по разным мелким поводам, заработав в результате так, как и был должен. Как часовой механизм, где каждое колесико вертится в свою сторону или как… Как какой-нибудь другой механизм, все они одинаковые, по сути. И мне это очень нравилось, потому что рядом с ними я занимался тем, что мне самому всегда было по душе. Я был здесь человеком на своем месте – а это очень важно, когда ты себя реализуешь там и так, как ты того сам хочешь.

Мне нравилось разноголосье спора, когда мы стояли у стола, на котором были выложены материалы будущего выпуска, и каждый отстаивал свой, напирая на его уникальность и необходимость, мне нравились беззлобные шпильки, отпускаемые по отношению друг к другу (и в мой адрес тоже), мне нравилось то, что голоса тихой Ксюши и застенчивого Петровича тоже потихоньку вплетались в общий гул. Это была нормальная работа. Это был настоящий мир и настоящая жизнь, а не некое иллюзорное существование.

Грузины говорят: «Только среди своих сердце отдыхает». Вот мое сегодня отдыхало, и я был готов отдать всю ту мишуру, которой меня обвешали, за то, чтобы сегодня остаться с ними тут допоздна и завтра снова прийти сюда с утра. А может – и вовсе не уходить, а сгонять в соседний лабаз, купить там незамысловатой снеди, пару баллонов топлива и заночевать здесь, в кресле, как я не раз делал это раньше.

Но – увы, я себе уже не принадлежу. Я взвешен, обмерян, оценен, расфасован и куплен. То есть – я могу создать иллюзию того, что я все еще вольная пташка, но врать себе самому – это последнее дело.

– Здесь нужна аналитика, – Шелестова грациозно заложила руки за голову и потянулась. – Или я ничего в этом не понимаю.

– Отрадно, что ты сама это сказала, – немедленно отозвалась Таша. – Самокритичность – вот основа гармоничного развития личности.

– Хорошо, мой маленький друг, – Шелестова аристократично зевнула, не открывая рта. – Скажи мне, что ты видишь на третьей странице.

– Гайд по подземелью Иль-Маруф, – Таша помахала листочком с какими-то каракулями. – Отменный гайд, работы Димки. Он его великолепнейшим образом спер с неофициального сайта игры у какого-то продвинутого чувака, превосходно скомпилировал, поставил под ним свое имя и имеет все шансы войти в историю. Давай не будем ему мешать это делать.

– Ничего я не спер! – возмутился Самошников. – Позаимствовал кое-что по мелочам – и не более того. Да там было так написано, что без запрещенных в стране препаратов не разберешься!

– Вот, – Таша плюнула на листочек и звонко припечатала его к столу. – А я про что. Дорогу гениям, пусть даже они и под допингом! А мои конкурсные данные поставим на шестую страницу в этом номере, у меня их много. Димк, подтверди, что это разумно.

– Коалицию затеяли? – притворно насупила брови Шелестова. – Ну ладно. Мэри, давай тоже сплотимся и покажем им! И еще Петровича в наши ряды вовлечем. Петрович, ты к нам примкнешь?

– Петрович нейтрален, – отозвался флегматично мой старый друг. – Петрович – он один на льдине. Но тот, кто даст мне сигарету, может рассчитывать на меня как на грубую физическую силу в случае открытого боестолкновения.

– Держи, – перекинул я приятелю пачку. – Если что – спасай Ксюшу, она у нас проходит под грифом «Дети».

– Да? – удивилась поименованная девушка, стоящая рядом со мной.

– Да, – подтвердил я. – И помни – отныне, если что, его сутулая спина – твой надежный щит.

– Заметано, – Петрович убрал сигареты в карман. – А ты никак отбываешь?

– Увы и ах, – развел руками я. – Время поджимает, у меня еще дел полный воз.

– Надеюсь, завтра наша руководящая и направляющая явит нам свой солнцеподобный лик?

Произнеся эту фразу, Шелестова изобразила рукой некое движение, напомнившее мне то ли спираль, тот ли подзабытый танцевальный стиль «Вог».

– Куда она денется? – вздохнул я. – Она бы и сейчас не отбывала, кабы не определенные обязательства и обстоятельства.

– Женщина, – понимающе покивала Шелестова. – То есть нас вам мало?

Она обвела рукой помещение, как-то ловко пропустив Вику, но захватив в этот радиус Петровича.

– На всякий случай напомню, – немедленно сказал тот. – Петрович – он один на льдине. Особенно в данном контексте.

– Представь себе, Елена – нет, – засмеялся я. – С мужчиной встречаюсь. И сразу предупреждаю – все шутки по этому поводу будут вторичны, так что не теряй оригинальности.

Шелестова на секунду замерла, подбирая слова.

– Надо сюда шахматные часы принести, – Таша достала из кармана карамельку и сунула ее в рот. – Фтобы засекать, кто иф ваф фустрее футит.

– Займись, – согласился я. – Там кнопки прикольные, они забавно щелкают.

Вика же только головой покачала, слушая все эти разговоры. По-моему, она до сих пор прикидывала, у кого бы уточнить – правду Шелестова про конкурс «Мисс «Радеон» сказала или пошутила?

Подвезли меня к центральному входу, чем не то чтобы удивили, а, скорее, заставили предположить, что большой аврал подошел к концу.

– О, на ловца и зверь бежит, – первое, что услышал я, войдя в здание.

У стойки ресепшн с привычно разгильдяйским видом ошивался Валяев, и до моего появления он явно обхаживал очередную красотку в форме корпорации.

– Не верьте ему, девушки, – сказал я барышням, подходя к стойке. – Обманет он вас.

– Вот до чего ты, Киф, нудный, – с наигранным отвращением сказал Валяев. – Нет чтобы поддержать товарища, составить ему компанию, развлечь этих прекрасных нимф. Не знаю – выпить с ними вина, рассказать им смешных историй, поплясать от души. Но ты вместо этого только и знаешь, как буркнуть какую-нибудь дрянь, а потом злорадно потирать руки.

– Какие пляски? – возмутился я. – Вы меня так работой загрузили, что я скоро имя свое забуду. Я же как проклятый, как Фигаро какой-то – един в двух лицах. Хотя насчет вина – это хорошая идея. Сейчас как пойду, как нажрусь…

– Ну-ну-ну, – Валяев погрозил мне пальцем. – Только не хватало. Я ему, понимаешь, режим наибольшего благоприятствования обеспечиваю, а он алкоголить собрался. Вот выполнишь все, что нужно и спивайся – себе на здоровье, мне на радость.

– Звучит немного абсурдно, но зато достаточно оптимистично, – признал я. – Так какой ты мне режим там обеспечил?

– Если честно, так и подмывает сказать – строгий, – засмеялся Валяев. – Но – нет. Пошли-ка отойдем – к чему этим феминам наши скучные разговоры?