Знаменательно при этом, как заподозренные уже на следующей строке оказываются виновными.

25 октября 1919 года генерал Корвин-Круковский в приказе по войскам сообщает, что, когда его войска покидали Екатеринослав, из окон еврейских домов в них стреляли, причем этими выстрелами много солдат и даже офицеров оказались убитыми. «Дома, из которых стреляли, были отмечены». Генерал приказывает ко времени будущего занятия Екатеринослава подвергнуть эти дома энергичному обстрелу и предлагает подвергнуть всех мужчин, живущих в этом квартале, самым жестоким наказаниям. Кроме того, он обещает своим «бравым солдатам», что им «будет дано право в течение трех дней искать во всех еврейских кварталах преступников, стрелявших в моих солдат и офицеров».

А вот образчик правосудия, приговор военно-полевого суда в Вороневе, от 22 октября 1919 года.

Председатель – капитан Коновалов, члены суда – три офицера. На скамье подсудимых Сура Вайсман, обвиняется в том, что заманила в свою квартиру солдата отряда Коновалова, где и убила его кухонным ножом. Затерши своей рубахой следы крови, она отнесла при помощи необнаруженных лиц труп на улицу, где он и был найден утром 8 октября. Ввиду ухода из города на рассвете той части, к которой принадлежал убитый, труп не был опознан.

Имея в виду эти обстоятельства дела, выслушав объяснения подсудимой о том, что кровь на найденной у нее рубахе происходит от менструаций, выслушав также заключение корпусного врача армии, доктора Кривошеина, подтвердившего, что кровь на рубахе менструационная, суд признал подсудимую Вайсман виновной в убийстве солдата, имя которого не могло быть установлено, и приговорил ее к смертной казни. Вердикт был прочитан подсудимой через один час после состоявшегося приговора. Через 2 часа приговор был приведен в исполнение.

Следуют подписи председателя и членов суда.

Но самым потрясающим по своему содержанию документом из всей серии, собранной Темкиным, является письмо за подписью «Степан», написанное на бланке адъютанта специального отдела кавалерии генерала Шкуро, в котором буквально значится следующее:

«Мой дорогой Костя, приходи в наше помещение сегодня вечером, в 7 часов, выпить с нами чашку чая. Мы собираемся показать тебе нечто весьма занимательное. Денис подобрал маленького еврейчика, которого он называет «комиссаром» и которым он думает позабавиться в этот вечер самым веселым образом. Он приготовил нечто вроде короны и бамбуковой палки. Он наденет корону на голову маленького еврейчика и будет ее сдавливать при помощи палки до тех пор, пока череп еврея лопнет. Не правда ли, это занимательно? Воображаю, что будет вытворять жидок! Кстати, Ирина Петровна и Анна Николаевна тоже будут присутствовать. Я рассчитываю на тебя!..»

Пред таким изощренным «интеллигентским» садизмом бледнеют даже подвиги «диких запорожцев», Козырь-Зырки и др.

Предо мною отчет о погромах, представленный Комитетом помощи жертвам погромов при Российском Красном Кресте в Киеве. В этом отчете указывается, что ни при Центральной раде, ни при Скоропадском, ни в первые два месяца правления Директории погромов не было. Погромы начались после поражений, которые были нанесены войскам Директории большевиками. «Чем больше были эти поражения, чем больше войска Петлюры были вынуждаемы к отступлению, тем более жестоко они мстили невинному еврейскому населению, которое они уподобляли коммунистам. Клич: «Долой евреев и коммунистов» или же: «Все евреи – коммунисты» были провозглашены по Украине и вызывали всюду погромы».

Это объяснение генезиса погромов всецело совпадает с тем заявлением, которое было представлено в телеграмме Темницкого и Василько от 1 августа 1919 года. В течение столетий население всей России слышало от правительства обвинения еврейства во всех бедствиях мира. Темные, невежественные массы верили даже легендам о ритуальных убийствах евреями христианских детей – и только «знатоки» утверждали, что евреи убивают лишь мальчиков. Карабчевский в первой части своих воспоминаний («Что глаза мои видели») рассказывает, как еще в детстве его мать читала ему Новый Завет, причем няня или горничная, когда чтение доходило до мук Иисуса Христа, восклицала: «Жидовины поганые, таки замучили Христа!» (с. 23).

Погромы 1880-х годов, кишиневский и гомельский погромы возникали лишь на основании ложных слухов и обещаний о безнаказанности грабежей в течение трех дней. На сей раз участие евреев в большевистском движении было уже не слухом, а фактом, который весьма легко было раздувать и преувеличивать. Вообще, нет ничего страшнее той лжи и клеветы, в которых есть начало, часть, хотя бы только кусочек правды. С другой стороны, безнаказанность грабежей была уже не трехдневная, а бессрочная, за отсутствием властей предержащих. Ибо какая же власть могла существовать при панике отступления пред «войсками Троцкого»… При таких условиях создавалась благоприятная почва и для грабительских инстинктов разложившихся частей армии, и для развития идейного изуверства Семесенок и Ко, и для провокаторов из российского черносотенного лагеря, погромщиков по убеждению, желающих одновременно скомпрометировать погромами украинское движение.

Все это не есть, конечно, оправдание, а одно лишь объяснение генезиса погромов времен Директории.

Совершенно иная картина развертывается при сравнении этой полосы погромов с началом погромов деникинской армии. Здесь дело уже не в отступлении и связанном с ним хаосе. Наоборот, чем удачнее наступление, тем организованнее идет пропаганда сверху и тем сильнее и планомернее развиваются погромы. Если в украинской регулярной армии начало порчи было в ее хвосте, то здесь яд разложения шел от головы. Как мы уже видели, деникинские офицеры прямо заявляли, что они воюют не с большевиками, а с еврейством… «Бей жидов и спасай матушку Россию!..»

Конечно, и в деникинской армии было много элементов чисто грабительского типа. Но самое страшное заключалось в закоренелом антисемитизме главарей, окружавших Деникина, и в их садистической ненависти к еврейству. Я лично не склонен думать, что сам Деникин хотел погромов. Даже и он, при всем его антисемитизме, не мог не понимать гибельного значения погромов для его же армии. Но и он был бессилен в этом отношении, да и не имел склонности выступить в защиту евреев.

Вторая характерная черта, которая отличает само течение погромов той и другой их полосы, заключается в том, что среди войск армии Петлюры все же наблюдались случаи, когда отдельным лицам или частям удавалось предотвращать или приостанавливать погромы. Два из таких случаев цитирует в своем докладе Темкин. Другие два случая приводятся в докладе Комитета помощи жертвам погромов. В Коростене 13 марта 1919 года солдаты Красной армии учинили еврейский погром. Подоспевшие солдаты армии Петлюры, которые вели тогда наступление, приостановили этот погром. В Белой Церкви украинская армия, сменившая в августе армию Шкуро и красных, последовательно громивших местечко, вела себя вполне достойно, пока ее не сменили, в свою очередь, банды Зеленого, учинившие немедленно погром. Затем несчастное местечко изведало нападение банд Соколова, после чего командованию украинской армии вновь удалось установить на короткое время порядок…