– Сколько вам лет, Кэролайн?

– Двадцать четыре, сэр.

Папа поворачивается к Берингеру.

– Истону восемнадцать. Даже если между ними что-то и было, здесь нет никакого преступления.

– Вы правы, никакого преступления. Но, к несчастью, это нарушает этичные нормы. Если все это правда…

– Нет, не правда, – гневно в унисон отвечаем мы с мисс Манн.

Это просто спектакль века! Меня так и подмывает дать ей пять.

– Если честно, – говорю я, как будто эта мысль только что пришла мне в голову, – я бы хотел знать, кто распускает эти слухи, потому что если уж с кем вы и должны разговаривать, то только с этим человеком. – Я поднимаю брови, продолжая смотреть на Берингера. – Ну, вы понимаете, о распространении ложных слухов и попытке навредить репутации преподавателя «Астор-Парка».

Я театральным жестом показываю в сторону мисс Манн. Уже вошел в роль.

– Мисс Манн – классная учительница, – заявляю я. – Вы не поверите, но у нее получается преподавать математику интересно. Вы же знаете, как трудно завладеть моим вниманием…

Папа тихо усмехается.

– Но ей удалось увлечь меня, да так, что я каждый день с нетерпением жду урока математики. – Когда Берингер прищуривается, я быстро поднимаю руку. – Чтобы получить знания, сэр. И ничего более.

– Итак, – быстро начинает отец. – Мой сын и эта молодая женщина высказались предельно четко. Кроме вашего анонимного источника, есть ли еще какие-то доказательства, что они были замешаны в неподобающих отношениях?

Директор нерешительно молчит. Затем его плечи опускаются. У него нет никаких доказательств, и мы все прекрасно это знаем.

– Очевидцы? – продолжает папа. – Кто-нибудь, кто может поклясться, что видел их вместе?

Берингер качает головой.

– Нет, у нас есть только слово одного из учеников…

Одного из учеников?

Я сразу весь внимание. Интересно, что это за крыса сдала меня Берингеру?

Это точно не Элла и не Вэл. Не Хартли и не кто-то из моих товарищей по команде. Хотя кое-кто из парней мог проболтаться кому-то еще. И этот аноним рассказал все Берингеру.

Значит, так. Кто у нас настолько жесток, что не постесняется подставить под увольнение мисс Манн, и настолько коварен, чтобы попытаться втянуть меня в неприятности?

Ага, я знаю, кто это может быть.

К счастью, эта дурацкая встреча заканчивается почти сразу же после того, как Берингер признается, что у нет никаких доказательств. Но, прежде чем отпустить нас, он все равно объявляет, что будет следить за этой ситуацией. Мисс Манн пыхтит, сердито и оскорбленно вздыхает и требует разговора с директором наедине.

Мы с папой молча выходим из кабинета. Он кладет руку мне на плечо, и мы оба вежливо киваем секретарше Берингера. Но, оказавшись в вестибюле, где никто не может нас услышать, папа тихо ругается.

– Господи, Истон! Учительница?

Я невинно хлопаю глазами.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Пусть ты и считаешь иначе, сынок, но лжец из тебя так себе. – Он раздосадованно качает головой. – По крайней мере, успокой меня и скажи, что это закончилось.

– Что закончилось?

– Истон. – Он делает глубокий вдох. – Ладно, знаешь что? Ничего не говори. Просто кивни, если это безответственное помешательство больше не продолжается.

В этот раз я решаю не строить из себя дурачка и быстро киваю.

Папа облегченно выдыхает.

– Хорошо. Позаботься о том, чтобы так оно было и дальше.

Спешно попрощавшись со мной, он выходит через парадные двери школы.

Я смотрю через окна вестибюля, как отец спускается по ступенькам и садится в ожидающий его перед входом лимузин. Дюран, шофер, закрывает заднюю дверь и садится за руль. Лимузин уносится прочь, наверное, чтобы доставить Каллума Ройала в центральный офис «Атлантик Эвиэйшн».

Цоканье каблуков по начищенному паркету заставляет меня обернуться. И я тут же хмурюсь.

– Все в порядке? – спрашивает Фелисити, но в ее голосе безошибочно угадываются нотки неописуемого ликования. – Слышала, тебя вызывали в кабинет Берингера. И еще мне сказали, что какую-то учительницу – тоже. Какое совпадение!

– Хватит прикидываться. Я прекрасно знаю, что за всем этим стоишь ты, – тихо говорю я.

– За чем стою я? – Она хлопает глазами.

– Эта женщина могла потерять работу, Фелисити!

Но ее это ничуть не трогает. Она равнодушно закатывает глаза.

– Эй, сама заварила эту кашу. Развлеклась с учеником, а теперь пусть отвечает за свои поступки.

Я и сам так думал некоторое время назад. Но теперь мне не дает покоя страх, застывший в глазах мисс Манн, когда она столкнулась с возможным увольнением. Мое глупое, озабоченное поведение могло разрушить карьеру этой женщины, и из-за этого меня мучает совесть.

Я смотрю на торжествующее выражение лица Фелисити. Похоже, она очень довольна собой.

– Поздравляю, тебе удалось поквитаться со мной за испорченную пятничную вечеринку, – сквозь зубы говорю я. – Теперь мы можем объявить перемирие?

– О, милый, какое перемирие? – Она громко смеется, и ее хохот эхом проносится по огромному пустому вестибюлю. – Жаль тебя огорчать, но война только началась.

К моему удивлению, у шкафчика меня ждет Хартли. На ее лице читается тревога.

– Все в порядке? – прижимая к груди учебник по математике, спрашивает она.

– Да, все отлично. – Я запихиваю свои вещи в шкафчик и беру ее за руку. – Не хочешь чего-нибудь перекусить?

Я жду, что Хартли откажется, но она молча следует за мной.

– Истон, что случилось? – Когда мы выходим из главного корпуса школы, к нам подходит Элла. – Мне сказали, что видели здесь Каллума.

– Потом расскажу. Мы с Хартли торопимся. – Я тяну Хартли за руку. – Пойдем.

Мы залезаем в мой пикап. Хартли по-прежнему не говорит ни слова. Я же боюсь рассказывать ей о том, что было в кабинете директора. Она возненавидит меня.

Но мой язык без костей сам по себе начинает болтать.

– Кто-то разнюхал про меня и мисс Манн и рассказал Берингеру.

Хартли вздрагивает.

– О, нет.

– О, да. Я ни перед кем этим не хвастался.

– Я так и подумала. Но как все это всплыло? Я единственная, кто открывал дверь в класс. – Она на секунду умолкает, как будто вспоминает тот день. – Наверное, в коридоре были и другие люди, которые могли что-то видеть, но зачем ждать так долго?