Им не верили. Над ними откровенно потешались. А я задался вопросами: когда блестючий успел наглотаться какого-то зелья, где в это время прохлаждался я и что это за человечка? И где Кора?

Я даже привстал, пытаясь из отдельных фраз и обрывков слов собрать целостную картину. Совершенно позабыв о списке и о нахмурившемся алом драконе. А когда всё-таки сумел понять хоть что-то в этом клубке эмоций и громкого непривычного гула голосов, начал тихо посмеиваться. Потом засмеялся в голос, рухнув обратно в кресло и откинув голову назад. И не удивился, когда этот смех перешёл в банально неприличный ржач.

– Что случилось? – тихо осведомился Арти’нар, не найдя причин для такого моего поведения. Во всяком случае, очевидных.

Ещё бы. Он ведь не знает, что та самая человечка, якобы опоившая бедного золотого дракона, – это его Равная. Ко-ра-на. Единственная и неповторимая.

Сумев кое-как успокоиться, я тихо всхлипнул и мысленно пожелал недальновидным адептам, решившим спасти дракона от его супруги, очень много терпения и удачи. И, вытерев выступившие на глаза слёзы, глубоко вздохнул, успокаивая пристально следящего за мной Арта:

– Ничего такого, что стоило бы твоего высокого внимания, Арти’нар… Ну так на чём мы там остановились? Что за ножичек ты просил и на какой фиговый лист тебе понадобилась целая наковальня?

– Атам, Рат. А-там! – дёрнул уголками губ алый, старательно скрывая всё ту же неумелую, но в общем-то искреннюю улыбку. – В твоём возрасте для прогрессирующего склероза как-то рановато… Но я рекомендую тебе заглянуть к лекарям на досуге. Можем даже сейчас прогуляться. У нас в Академии очень хорошие целители.

– Вынужден отказаться от такого заманчивого предложения, – поморщился я, припоминая один-единственный, но такой оригинальный визит в больничку. Сегодняшний раз не в счёт. – У меня был очень печальный опыт знакомства с ними. И, если я когда-нибудь вновь рискну оказаться в этом приятном обществе, пострадает чья-то психика. И я не уверен, что это будет моя. Так что там дальше по списку?

Арти’нар мои опасения не опроверг и не подтвердил, решив оставить болезненную тему местных лекарей и вернуться к более насущным делам. И принялся припоминать, что ещё забыл включить в список своих хочух, пользуясь моей добротой. А я… Я старательно за ним записывал, делая пометки на полях и попутно размышляя, где можно отыскать моего обожаемого оружейника с доброй душой и тяжёлой рукой. Причём мне почему-то всё время второе достаётся, по поводу и без. Ну и, конечно, я мысленно советовал некоему блестючему сегодня быть предельно осторожным… Я ведь не посмотрю, что он тут главный специалист по мертвякам! За ухудшение самочувствия своей пациентки я из него дурь-то выбью! Причём всеми возможными способами! Ну, как только придумаю оные. Глава Гильдии некромантов – это вам не глупый младший брат. Этот зверь покрупнее и поопаснее. Гораздо опаснее.

Корана аль Эйран

Дома. Я дома.

Внезапно я осознала, что прижимаю к груди рыдающего взахлёб ребёнка, греюсь в объятиях любимого мужчины и даже не пытаюсь скрыть слёзы, стекающие по щекам. И не потому, что не могу, нет. А потому, что мне не нужно этого делать. Ведь рядом с ними, с самыми важными нелюдями во всей своей жизни, я могу позволить себе быть слабой. Любить беззаветно и безоговорочно и принимать такую же любовь в ответ… И понимать, что не важно, где мы находимся и зачем. Ведь быть дома – это совсем не значит находиться в конкретном месте. Это значит быть с теми, кто дороже тебе собственной жизни. Быть счастливой, потому что я дома. Со своими невыносимыми, ехидными, нетерпеливыми, золотыми, но такими любимыми дракончиками.

– Люблю тебя, – тихо шепнул Сеш’ъяр, прижимая меня к себе крепче.

Он устроил подбородок на моём плече, откинувшись на спинку больничной койки, и, кажется, не испытывал ни смущения, ни мук совести – ничего. Этого мужчину совершенно точно не волновало, что, судя по шепоткам в коридоре, наши посиделки давным-давно стали достоянием всеобщей гласности. Как и то, что именно мы на пару разворотили тот несчастный кабинет, кажется впечатлив и изрядно напугав больше половины невольных зрителей.

– Я знаю, – тихо откликнулась я, зарывшись носом в вихрастую макушку сына.

Дэни громко всхлипывал, притиснувшись ко мне как можно ближе и не собираясь меня отпускать. Он тёрся лицом о мою рубашку, то выпускал, то втягивал когти и иногда срывался на тихое угрожающее рычание. В тот момент, когда считал, что его собственный отец пытается претендовать на моё внимание.

– Моё солнышко, – закрыла я глаза, улыбаясь дрожащими губами и укачивая плачущего ребёнка в своих объятиях. Я гладила пальцами вздрагивающую от рыданий спину, шептала нежные глупости и снова и снова повторяла одни и те же слова: – Моё солнце. Мой сын… Моё сердце.

И впервые за много, слишком много лет я могла позволить себе быть слабой. Не всесильной, способной на всё и вся наёмной убийцей, нет. Матерью, супругой, любимой. Как бы смешно и пафосно это ни звучало – хранительницей очага, родительницей, хозяйкой дома. Пусть и не такой известной, зато нужной, той, о ком будут заботиться, и той, кого будут оберегать и защищать.

В конце концов, слава у меня уже была. Репутация тоже. Даже своя личная, никому не нужная война и та имелась, вместе со всеми своими неприглядными подробностями и последствиями. Я ведь ради своих целей в этой самой войне и собственной жизни не пожалела, умерла ради них.

Я едва заметно хмыкнула, потёршись щекой о макушку ребёнка. Тот уткнулся лицом мне в шею, время от времени вздрагивая и громко шмыгая носом. Так не пора ли забыть обо всём, что было до? И начать жить с чистого листа, впервые за всё это время доверяя большому ящеру не только своё сердце? Доверяя себя и нашего ребёнка?

– Тшш, – прошептала я, чуть отстранившись и заглядывая в зарёванное лицо сына. Обхватила ладонями мокрые щёки и коснулась губами его лба, улыбаясь и говоря срывающимся от волнения голосом: – Моё солнце, моё сердце… Всё хорошо. Теперь я дома, я рядом, никуда не уйду…

– Обещаешь? – опалил ухо горячий шёпот Сеш’ъяра.

Старший дракон уткнулся носом в моё плечо, невесомо целуя обнажённый участок кожи. Он задал этот вопрос походя, словно тот был чем-то обыденным и не имевшим большого значения. Только я чувствовала, как напряглись его руки на моём животе, как сжались крепче, в инстинктивном желании удержать. Во что бы то ни стало, даже против моей воли. В этот раз мой дракон не собирался идти на уступки и довольствоваться малым. И у меня даже мысли не было, чтобы попытаться исправить такое положение вещей. Абсолютной свободы не бывает, абсолютно свободными могут быть лишь мертвецы. А я пока что очень хочу жить, долго и желательно счастливо. С теми, кого люблю.

Я прислонилась виском к его макушке, вдыхая такой родной, терпкий запах чёрной рябины, смешавшийся с чем-то неуловимым, но присущим только ему, моему дракону. И проговорила:

– Обещаю. Слово даю. – Подняв руку, я зарылась пальцами в короткие пряди, оттягивая их и поглаживая мужчину по голове. – Я больше никуда никогда не уйду.