– Жить хочешь? – небрежно поинтересовался алый дракон, неотрывно следя за артефактом в моих руках. На прозвучавший выпад он вполне предсказуемо не ответил.

– С тобой? – насмешливо уточнил я, глянув на щурившегося недобро Рыка, и предпочёл отказаться от такой высокой чести. – Нет, увольте. У меня аллергия на вашу мертвячью магию, я очень теплолюбивое существо. А в твоей компании мне грозит как минимум обморожение, а как максимум…

– Рат! – Кулак с размаху приземлился на столешницу.

Посуда жалобно звякнула, чудом не упав на пол, а Рык вскочил и попытался тяпнуть меня за ногу. Арти’нар же этого не заметил. Он смотрел на меня с таким интересом, что я невольно впечатлился и вернулся к предмету нашего разговора, невозмутимо заметив:

– Сломаешь стол, – я упаду. Упаду я – упадёт артефакт. Упадёт артефакт… Он хоть и не рабочий, но может принести немало интересных и неприятных сюрпризов. Так что цени, мой отмороженный друг, я впервые скажу это за всё время нашего знакомства, но… Держи себя в руках, Арт!

Смерив меня нечитаемым взглядом, Арти’нар соизволил сесть обратно на табуретку. А я, не став комментировать его поведение, аккуратно положил артефакт себе на ладонь и очень осторожно, кончиком когтя коснулся одной из пустующих выемок. И снова заговорил, продолжая свою незапланированную лекцию о тонкостях такой прелюбопытнейшей науки, как артефакторика:

– Насчёт материалов я тебя просветил. Теперь перейдём к более мелким деталям и куда как занимательным проблемам. Ты правильно определил, друг мой: чёрный бриллиант, оникс и раухтопаз. Все три камня напрямую завязаны на магию смерти, тьмы и иные, не самые светлые силы. Это, кстати, мой второй вопрос насчёт «светлого» ума и безумного гения создателя данного артефакта. – Я ткнул кончиком когтя в то, что когда-то было креплением для камней. – Смотри сюда, Арт. Здесь ровно девять выемок с фиксатором для огранённых, причём огранённых правильной, сложной огранкой драгоценных камней. В некоторых из них можно увидеть осколки от них, часть умудрилась сохранить камни целыми. А вот эта центральная… – Почти невесомо я коснулся переливающейся матовым светом драгоценности. – Уж не знаю, каким чудом, но тут остался нетронутым очень крупный алмаз.

– И что это значит?

– Что значит… – Потерев подборок, я задумался, пытаясь выстроить все свои выводы в стройную логическую цепочку.

Итак, основой для артефакта служил металл. Редкий. Со свойствами очень узкой области специализации и требующий тонкого чутья, внимания и усидчивости. И тот, кто это всё затеял, рассчитывал получить нечто большее, чем простую безделушку. После неизвестный мастер вставил в соответствующие выемки тщательно обработанные камни. Не просто индивидуально подобранные, но ещё и размещённые в строго выверенной, чётко определённой последовательности.

Тот, что в самой середине, был диаметром почти семнадцать миллиметров и весом карат в пятнадцать. Чёрный бриллиант королевской огранки был покрыт сетью мелких трещин, причудливым узором переплетающихся друг с другом. Рядом с ним расположилось четыре наполовину сохранившихся камня. Оникс, насыщенного тёмного цвета, с единственным минусом – мутноватые серые разводы на поверхности и грубоватая огранка, без чуткого внимания к деталям. Диаметр – одиннадцать миллиметров, вес – карат пять, и это с учётом расходников. Я усмехнулся, обведя бриллиант кончиком когтя. Тёмные камни так и кричали об одном: «Смерть, смерть, смерть!» Последние пустые лунки, сохранившие лишь энное количество осколков, были когда-то заполнены одним из самых неоднозначных камней, который и так был опасен, но в сочетании с ониксом и чёрным королём приобретал просто убийственные свойства. Раухтопаз. Идеальный проводник, стирающий границы между мирами. Притягивающий чужие души или же забирающий её у того, кто будет настолько неосторожным, дабы активировать этот артефакт. Активировать самостоятельно, что, похоже, является одним из ключевых моментов.

Добавим к любопытному набору накопителей специальную гравировку. Все камни, так или иначе, соединялись тонкими завитками, вырезанными на одном из самых прочных металлов в нашем мире. Между чёткими и правильными линиями пролегали руны, местами составленные в целые катрены. Работа кропотливая и архисложная: все знаки были выписаны на небольшой, по всем разумным меркам, поверхности.

Я провёл пальцем по подбородку и в который раз восхитился безумием и гениальностью мастера. Ритуалистика и рунология. Оба раздела магии применены в равных пропорциях, но в совершенно непонятных, неизвестных мне комбинациях. Невзирая на обширный багаж знаний в обоих направлениях, понять, зачем, куда, для чего и как данные разделы применялись при создании этого артефакта, я не мог. И, подводя под всеми своими логическими выкладками черту, можно задаться одним далеко не тривиальным вопросом. Если я прав и эта вещичка обладает способностью воздействовать на душу живого существа, причём без возможности оценить последствия для её вместилища, то кому и, самое главное, зачем могла понадобиться настолько специфичная вещь?

– Что значит… – медленно повторил я, встряхнувшись и сгоняя с себя излишнюю задумчивость. – Арт, я не спрашиваю, откуда у тебя такая редкость. Но могу сказать одно. Он воздействует на тело, разум и душу живого существа. Причём, судя по известным мне особенностям некоторых рун, общим свойствам использованных камней и исходя из базовых характеристик металлов и сплавов… – Я немного помолчал, пытаясь сформулировать мысль как можно чётче, и проговорил: – В общем, речь идёт о принудительном разрыве связей между тремя основополагающими составляющими: разум, душа, дух. И при всём при этом тело, скорее всего, остаётся живым и даже ограниченно дееспособным. Как и душа. Насколько, конечно, такой термин может быть применён к изъятой из носителя духовной составляющей. Лично я не имею ни малейшего представления, как это выглядит на практике… – Я рассеянно взъерошил волосы на затылке. – И, если честно, узнавать не очень-то и хочу.

– Хм… – Арти’нар уставился в пространство, успев за время моей мини-лекции задуматься о чём-то своём. – Значит, дух, разум, душа, да?

– Да, – осторожно кивнул я и смерил алого подозрительным взглядом, ласково поинтересовавшись: – Арти, мой дорогой, обожаемый и очень отмороженный друг! Порадуй мою дремучую душу… Скажи, зачем тебе настолько специфический артефакт?

Арти’нар тряхнул головой и уставился на меня куда более осмысленным взглядом, после чего криво, насколько это для него было возможно, улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, возвращая ему любезность. Да, тон моего вопроса был дружелюбным. Вот только не было в нём ни ехидства, ни шутливой игривости, ни задора. Ведь когда речь идёт о ценных ювелирных изделиях тонкой работы истинного мастера, способных извлечь душу из живого существа, на шутки нет ни времени, ни морального права. И это несмотря на то, что мораль для меня вещь весьма и весьма относительная.

– Арт? – вопросительно вскинул я бровь, медленно опустив артефакт на стол и скрестив на груди руки. – Арти, друг ты мой отмороженный, я на многое могу закрыть глаза. Но сейчас речь идёт не о забавном монстрике, которого я хотя бы могу при случае упокоить. Даже если мои выводы верны всего лишь наполовину, того, что остаётся, хватит, чтобы понять: такими вещами играть не рекомендуется. И, невзирая на всю мою к тебе симпатию, я очень сомневаюсь, Арти’нар, что ты способен оценить все последствия применения этого артефакта.