– Он и правда из наших, – граничник опустился на колени рядом с уже окончательно мертвым телом. – Я его даже знаю, он тремя годами позже учиться начал. Общаться не общались, а потом и возможностей не было. Знаешь же, какая у нас служба, Кирилл?

Ревнитель повернулся к Стефу, вопросительно поднимая брови. Страж тронул указательным пальцем сначала губы, затем правое ухо и проговорил:

– Ты бы гвардию отпустил, а? Ну или давай на дыбу меня, чтобы я признался в том, чего не делал.

Священник долго не отвечал. Замкнулся, лицо у него сделалось такое, словно он глубоко в себя ушел. Вероятно, так и было, он уже холодно и без эмоций пытался оценить ситуацию и наметить свои действия.

– Ко мне пойдем, – сообщил он наконец, ни к кому конкретно не обращаясь. – Там поговорим.

Затем приказал гвардейцам оставаться в камере и никого, кроме дознавательской бригады, которая с минуты на минуту должна была появиться, внутрь не впускать. Сам же, закончив с распоряжениями, поманил Стефана рукой и вышел за дверь.

Через несколько минут блужданий по коридорам подземелья кремля мы, наконец, выбрались на свет Божий. И пошли, как ни странно, вовсе не к зданиям, а прочь из детинца – за стены. Там остановились на обрыве над рекой и долго молчали.

О чем думал ревнитель, мне не ведомо. А вот мы со Стефом разговаривали. В частности, обсуждали произошедшее и строили дальнейшие планы. Страж был уверен, что попал в самый центр интриги, которая имеет прямое отношение к Золотоголовому и нашей миссии. Я не спорил, только лишь убеждал его действовать осмотрительнее. Все же, не в обиду моему подопечному будет сказано, он – граничник. А значит, проблемы предпочитает решать радикально. Так уж учили.

– Прости меня, брат, за суждения поспешные, – наконец выдавил из себя ревнитель. – Обезумел я, когда о смерти учителя узнал.

О том, что вычеркнул из списка подозреваемых Стража, он, впрочем, не сказал. Было бы глупо на такое надеяться.

– Бог простит, – отмахнулся Стеф. Он тоже отлично понимал, что виниться ревнитель может сколько угодно, но сам не забывает его прощупывать.

– Сам посуди, как все выглядело, – продолжил Кирилл. – Отец Василий внезапно, никому ничего не объясняя, уезжает в Сосновский монастырь, взяв с собой только Прохора…

– Дьяка? – уточнил Стеф.

– Да.

– Он жив еще?

– Не знаю, как-то не до него было… Что значит – «еще»?

Цепкий ум у ревнителя! Да и Стеф не случайно оговорился. Подбросил ему пищи для домыслов.

– Расскажу, – уверил Страж. – Ты продолжай пока.

– Да все уже, что продолжать-то? Поехал за тобой, вернулся и в ту же ночь скончался. Лекарь сказал, от яда. А тебя, как прибыл, в темную бросил зачем-то! Ну я и подумал…

Вот ведь… аббатство! То есть он считает, что викарий нас в каменный мешок упрятал, меж тем гвардейцы говорили, что приказ шел от самого епископа Нижегородского. К нему отец Василий и отправился разбираться, но ревнитель об этом тоже не знает. Это что же выходит…

– Странные дела творятся в Святом городе, – Стеф, судя по всему, пришел к тем же выводам, что и я. – Приказы от имени епископа кто-то раздает, одержимые в камеры входят, как к себе в дом, викариев травят… Давно у вас так, Кирилл?

– Что ты имеешь в виду?

Но по лицу его, как бы он ни пытался это скрыть, было понятно, что слова Стеф правильные сказал. И цели они достигли. Что-то такое ревнитель знал, а если не знал, то догадывался.

– Да вот это все, – Страж неопределенно повел вокруг рукой, вписывая в окружность весь город с окрестностями. – Кстати, каков мой статус? Ты меня из подземелья вывел, но кто я? Арестант? Подозреваемый? И какие у тебя полномочия, что ты так свободно гвардию гоняешь, а узника на волю выводишь?

Ревнитель пожал плечами.

– Не все тут просто… Звание мое – иеромонах, то есть, строго говоря, власти в этих стенах у меня не слишком много. Но вот по должности я являюсь анагностом ревнительского крыла Нижегородской епархии, что делает меня заместителем второго викария. Ты сюда привезен отцом Василием, а стало быть, находишься под надзором ревнителей. Выходит, что в моей власти тебя в темнице держать или отпускать. По крайней мере пока.

– Пока епископ не решит, кто вместо отца Василия крыло ревнительское возглавит? – с пониманием качнул головой Стеф.

– Верно. А епископ в болезни третий день как. Так что…

И он развел руками, как бы говоря «никто не знает, как оно все завтра повернется».

– Но пока ты при должности? – Страж дождался осторожного кивка ревнителя, после чего продолжил: – Значит, ты будешь расследовать смерть викария?

«Осторожнее! – предостерег я подопечного, сообразив, что он собирается сейчас сказать. – Мы не знаем, так ли все, как он говорит. И можно ли ему верить. В конце седмицы Трибунал, техник викария нас покрывать не станет, так что придется всю правду рассказывать. Всю, и о твоих новообретенных способностях тоже!»

«То-то и оно, Оли! После смерти викария у нас здесь союзников нет. А тут сам видишь, что творится! Нужно к кому-то прислониться, иначе эта мутная волна внутренних интриг нас просто смоет!»

«Отчего же тогда не к первому викарию? Не к крылу граничному? Ты для них свой!»

Сказал и вспомнил, что приходивший ночью одержимый как раз из Стражей и был. Если продолжить логическую цепочку – не там ли враг наш засел?

«Видишь… – правильно понял мое молчание Стеф. – Выходит, ревнитель для нас сейчас ближе, чем братья из Стражей».

– К чему ты ведешь? – Кирилл нахмурился.

– К тому, что мы можем быть друг другу полезны, – ответил ему Стеф. – Я расскажу, зачем викарий ездил за мной в Сосновский монастырь, а ты позволишь мне помочь тебе с расследованием.

– Тебе зачем в это влезать? У тебя Трибунал через три дня. Или… Погоди, ты считаешь, что Золотоголовый к этому всему причастен?

– Я простой бродяжник, мне звания и должности ни к чему, Кирилл. Но на меня столько всего обрушилось за каких-то пять дней, что не знаю, выгребу ли. Викарий обещал мне защиту. Ее я сейчас и ищу у тебя. И свою помощь предлагаю. Вот и все. А что до Золотоголового… Ну сам подумай – стоило мне в Новгород прибыть, как в первую же ночь одержимый меня убить пытался.

Ревнитель задумался. Подошел к самому краю обрыва, подобрал подрясник, присел. Я про себя отметил, что это движение подтверждает его слова о том, что он участвовал в походе на Москву. Горожане так вот на корточки не садятся, у них всегда есть куда зад опустить. Подобным же образом умеют сидеть те люди, которые подолгу вдали от городов и селений находятся.

Кирилл был из бродяжников, только из другого крыла. Не храмовым служкой карьеру делал, а в поле, на фронтире. Прошатался большую часть жизни по окраинам христианского мира, а то и за его пределами, и лишь совсем недавно стал церковным чиновником. Вполне возможно, что отец Василий из него преемника готовил. А что? Сан у него подходящий, ревнители по линии черного духовенства проходят, так что он вполне мог претендовать на епископское звание и должность викария. Из полевиков да на вершину иерархии – вот тебе и причина для преданности и искреннего горя.