тому, что произошло сегодня.

— Ты можешь сказать это своему отцу.

Отец двинулся ко мне, выражение его лица было озабоченным, но в то же время в нем затаился гнев. Я знала, что последний был направлен не на меня. Савио встал и дал нам с папой пространство. Папа поднял меня на ноги и крепко обнял. Затем он слегка оттолкнул меня назад и стал искать мое лицо. Я позволила ему смотреть на меня, чтобы он мог искать то, что надеялся найти.

— Не ссорься с Невио из-за меня. Это была не его вина.

Выражение лица отца напряглось.

— В это трудно поверить, учитывая его обычную деятельность.

— Это сделала я. Не он.

— Это определенно был не только Невио. Меня, конечно, тоже можно винить.

— Если это генетическое, то ты не мог поступить иначе.

Отец покачал головой с резким смешком.

— Ты слишком много времени проводишь с Нино.

Я посмотрела мимо папы на врача, который шел к нам.

— Мне придется ампутировать половину хвоста, так что, может быть, тебе стоит выйти на улицу, пока я это сделаю.

Он имел в виду меня. Папу вряд ли побеспокоит это зрелище.

— Я хочу остаться, — сказала я.

Доктор посмотрел на папу в поисках подтверждения, и папа кивнул.

— Почему ты убила его?

Я поджала губы, пытаясь определить причину своих действий. В тот момент, когда я швырнула зажигалку в мужчину, я не думала о многом. Я действовала от ярости и отчаяния.

— Я не знаю, хотела ли я убить его. Я хотела причинить ему ту же боль, которую он причинил собаке.

Папа кивнул.

— Но, поджигая кого-то, ты принимаешь во внимание его убийство.

— Да. — Я знала, что он умрет. Это было следствием моих действий, но не их целью.

— Я не расстроена тем, что он мертв.

Отец продолжал молчать.

— Но ты сожалеешь о применении насилия?

Я кивнула.

— Мне все еще не нравится насилие. Я все еще не хочу причинять боль другим... Я...

— Вот в чем разница, mia cara. Ты действовала из доброты, даже если твои действия были чем-то иным.

— Я сожгла кого-то, потому что хотела, чтобы он испытал боль, которую причинил другому существу.

— В следующий раз, когда ты захочешь наказать кого-то, кто обидел животное или человека, скажи мне, своему брату или одному из твоих дядей, и мы с ними разберемся. — Он поцеловал меня в лоб.

Я кивнула, потому что знала, что папа хотел именно этого. Он думал, что должен защитить меня и не дать мне сделать то, чего я не хотела. Но в тот момент я хотела причинить ему боль самым ужасным образом. А сейчас? Я надеялась, что больше никогда не испытаю такого желания, но я знала, что не попрошу папу или дядей вмешаться вместо меня. Я не хотела, чтобы на их руках было больше крови из— за меня.

Мой взгляд остановился на руке. Она все еще была слегка розовой. Рубашка Невио не успела оттереть все следы крови.

— Мое лицо? — спросила я.

Папа повернулся к Савио.

— Дай мне мокрое полотенце.

Савио подошел к раковине и вернулся с мокрым полотенцем. Папа осторожно вытер лицо, затем его рука замерла. Он коснулся моей щеки.

— Что там случилось?

— Человек, которого я убила, ударил меня.

— Ты проявила к нему милосердие своим поступком. Я бы сделал его конец гораздо более мучительным, чем тот, что он пережил.

Я знала, что это правда. Я также знала, что это не уменьшает моей вины.

— Мама знает? — спросила я. Мама всегда беспокоилась о

Невио. Если бы она узнала, что я кого-то сожгла, у нее было бы разбито сердце. Я не хотела, чтобы она страдала из-за меня.

— Пока нет, — сказал папа. — И я не уверен, что скажу ей.

Я обняла свою середину.

— Ты не должен лгать маме. Она будет в ярости, если когда-нибудь узнает.

— Я предпочитаю ее ярость ее беспокойству.

— Она будет волноваться, если узнает. Но если она узнает позже, она тоже будет волноваться. — Ты хочешь, чтобы я сказал ей?

Я сглотнула.

— Я не хочу этого, но я знаю, что ты должен ей сказать.

— Я не скажу. — Он кивнул в сторону Дотти. — Ты, наверное, хочешь усыновить и эту собаку?

— Да. Я должна оставить ее у себя как напоминание о том, на что способны люди, в том числе и я.

Папа коснулся моей щеки.

— Это больше не повторится. Я знаю, что ты какое-то время страдала молча и ни с кем не разговаривала. Сегодняшний день был результатом этого.

Я надеялась, что папа и остальные не заметили, что со мной что-то не так, но, видимо, мои страдания были слишком сильны, чтобы скрывать их. Мои чувства к Амо не исчезли за несколько недель или месяцев, моя сердечная боль была все такой же сильной, как и в самом начале. Это не имело смысла.

— Ему нужно оставаться под наблюдением еще один день, прежде чем он сможет пойти домой, — сказал мне врач, как только перевязал хвост и две сломанные задние лапы собаки.

— Будет ли она снова ходить?

— Да, но, скорее всего, она будет сильно хромать.

Собаки были живучими. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей выздороветь, и не только физически.

— Я останусь с ней.

— Отведи их домой, — сказал папа

Савио, указывая на Невио, Массимо и Алессио.

Невио направился к нам, качая головой.

— Я остаюсь. — Он остановился прямо перед папой, с вызовом в глазах. Папа опасно улыбнулся.

— Он мне нужен. — прошептала я.

Папа вздохнул. Невио опустился рядом со мной, обнял меня и я положила голову ему на плечо, но не нашла утешения, в котором нуждалась.

19

Грета

Вернувшись в свою комнату на следующее утро, я свернулась калачиком на кровати, чувствуя пустоту, которую никогда не испытывала раньше. Потолок казался слишком низким и приближался с каждым вдохом. Моя кровать была слишком мягкой, мое тело все глубже погружалось в матрас, одеяла обволакивали меня.

Момо тявкнул. Он и Медведь свернулись калачиком на кровати рядом