Глаза Виктории превратились в две ледышки.

— Вот как? Я, знаете ли, вступая в брак, тоже не была уже девственницей, или вы забыли?

— Это не одно и то же, ведь я был единственным твоим мужчиной до нашей свадьбы. Кроме того, брачной ночи у нас еще не было, так что и говорить пока особо не о чем.

— Знаешь, Лукас, я не понимаю, почему ты, или твой предок, или любой другой мужчина имеет право требовать, чтобы его невеста непременно была девственницей. Сами-то вы не считаете себя обязанными хранить целомудрие до брачной ночи.

— По крайней мере это обеспечивает законность наших детей.

Виктория пожала плечами:

— Тетя Клео говорила мне, что столько же веков, сколько мужчины требуют от нас целомудрия, женщины умели подделывать девственность. И потом, даже если быть уверенным, что в брачную ночь жена была девственницей, это не гарантирует, что она не родит тебе от лакея, верно?

— Виктория!

— Нет, милорд, мне кажется, единственная возможность рассчитывать на законность своих детей — по-настоящему доверять своей жене и полагаться на ее слово: раз уж она говорит тебе, что дети твои, — значит, так оно и есть.

— Я полагаюсь на тебя, Виктория, — тихо ответил Лукас.

— Ладно, как ты уже сказал, — что касается нас, и говорить-то пока особо не о чем.

— Не совсем так, — пробормотал он. — Может быть, ты позволишь мне закончить мою легенду, Виктория?

Она снова занялась чайником.

— Да, пожалуйста. Заканчивайте свою легенду, милорд.

Лукас отхлебнул чаю, пытаясь понять, каким это — черт возьми! — образом разговор принял такой оборот.

— У графа возникли подозрения, но доказательств не было, а он был очень влюблен в свою молодую жену и потому предпочел верить тому, чему хотел верить. Это помогало до тех пор, пока не родился ребенок — мертвый. Графиня с горя почти лишилась рассудка. Она призналась во всем, обвинила в своем несчастье графа, ведь это из-за него она не смогла выйти замуж за возлюбленного, и объявила, что ей остается только умереть. И вскоре привела угрозу в исполнение.

Глаза Виктории взметнулись к лицу Лукаса, в их янтаре мерцало ужасное подозрение.

— Отчего?

— Не надо смотреть на меня такими глазами. Он не был виновен в ее смерти. Просто она так и не оправилась после рождения ребенка. Миссис Снит говорит, согласно легенде, она пожелала умереть, и лихорадка великодушно пришла ей на помощь.

— Какая печальная история. Что же потом сделал граф?

— Он стал злобным и подозрительным человеком, ненавистником женщин. Семья требовала рождения наследника, и потому со временем он вступил в новый брак, на сей раз не по любви. Это был чисто деловой союз, и ни он сам, ни его супруга не были счастливы в браке. На самом деле после рождения наследника граф и его супруга очень мало времени проводили вместе и совершенно не появлялись в Стоунвейле.

— И тогда земли начали приходить в упадок?

Лукас кивнул:

— Да, так оно и было — об этом говорится не только в сказке, но и в старых записях. Сегодня я изучал любопытства ради старые журналы и могу подтвердить, что постепенное запустение Стоунвейла началось с того рокового брака, три поколения назад.

— Правда?

— Истинная правда. Следующий граф, отец моего дяди, слыл человеком злым и равнодушным, хуже того, он был распутником и азартным, но слабым игроком. Первым из Стоунвейлов он отдавал все свое время игорным домам и совсем не уделял внимания имению. Со временем и он вступил в брак, отнюдь не по любви. С тех пор как родился мой дядя, его отец и мать не жили вместе.

— А земля приходила в запустение. Ничего удивительного, раз сю никто не занимался. А что произошло с твоим дядей?

— Мейтлэнд Колбрук не потрудился вступить в брак ни ради сохранения титула, ни ради чего другого, не говоря уже о любви. Он пустился во все тяжкие, проматывая остатки состояния. Он высосал всю кровь из имения, и конец жизни ему пришлось провести в деревне, проклиная свою злосчастную судьбу.

— Значит, вот как в деревне объясняют свою нынешнюю нищету. — Виктория не отрывала задумчивого взгляда от огня. — Занятно.

Лукас видел только ее нежный профиль и гадал, как она поступит, если он притянет ее сейчас к себе на колени и поцелует. Растает ли она в его объятиях, как раньше, или вцепится ногтями ему в глаза и изрежет его на куски своим острым как бритва язычком? Ясно одно: когда ему удастся наконец заключить Викторию в свои объятия, это будет настоящим рискованным приключением для них обоих.

— Самое интересное во всей истории то, что девочка Хокинсов назвала тебя Янтарной леди, — негромко продолжал Лукас.

— Что тут удивительного? Она, как и все, слышала эту сказку, и когда увидела меня в желтом платье, решила, что я вышла из легенды.

Лукас следил за тем, как свет очага играет янтарными и золотистыми оттенками в темных волосах Виктории.

— А я думаю, она не ошиблась. В тебе есть что-то янтарное. Твои глаза, твои волосы, твой любимый цвет.

Виктория обратила к нему взгляд:

— Бога ради, Лукас, я не желаю выслушивать подобную чушь.

Он протянул ей чашку, надеясь получить еще чаю:

— Ничего удивительного, что девочка приняла тебя за Янтарную леди. Я еще не закончил свой рассказ.

Виктория утомленно посмотрела на него, наполняя чашку чаем:

— Как же он заканчивается?

— Говорят, что однажды в большой дом возвратятся Янтарный рыцарь и его леди и их любовь вновь оживит земли Стоунвейла.

— Прелестная концовка, — уничтожающе фыркнула Виктория, — однако, если благополучие этой земли зависит от любви между здешним лордом и его женой, придется всем местным жителям подождать следующего поколения. Последний граф Стоунвейл, насколько мне известно, женился не по любви, а ради денег.

— Черт побери, Викки…

Но она уже поднялась:

— С вашего разрешения, милорд, я желаю вам спокойной ночи. Я очень устала.

Лукас тоже поднялся, бормоча проклятия. Он проследил глазами, как закрывается дверь за его женой, отставил чашку и с мрачным видом направился к шкафчику с бренди.

Он задумчиво потирал больную ногу. Впереди у него была еще одна долгая ночь.

Три часа спустя Лукас без сна лежал в своей постели, прислушиваясь к тихим звукам, доносившимся из соседней комнаты. Может, напрасно он постоянно сдерживает себя, гадал Лукас. Быть может, выжидание — не лучшая стратегия в данном случае.

Шорохи в соседней комнате все не стихали. Похоже, Виктория встала. Значит, она тоже еще не засыпала. Наверное, она боится заснуть слишком рано, потому что ей снова может присниться тот страшный сон.