ответил Джимкорбин, – прежде чем ты станешь старше. Смотри! Мне кажется, идет ветер. Вон оттуда.

Дикар повернулся в ту сторону, куда показывал Джимкорбин. Они миновали мыс. Далеко на востоке вода больше не была похожа на зеркало.

– Поднимем паруса, – сказал Джимкорбин. – Вот. Я закреплю руль. Помоги мне с этими шкотами. Эй! – Он сжал плечо Дикара. – Что с тобой? Ты оглох?

– Нет, – ответил Дикар. – Я просто смотрел на это облако. Оно очень быстро приближается.

Облако затянуло весь восточный горизонт. Это была черная масса, катящаяся, как дым от влажной древесины, и края клубов были ярко-желтыми.

– На нас идет буря, – сказал Джимкорбин. – Пройдем как можно дальше на юг, прежде чем снова спустить паруса.

Они подняли парус, и ветер пришел и наполнил его. Лодка летела по воде, как большая прекрасная птица, и вода свистела у нее вдоль бортов.

Холодная пена окатила щеки Дикара. Он набрал полные легкие жгучего свежего ветра: слишком долго дышал горячей, парящей атмосферой этого странного леса – и на какое-то время забыл о необычном ощущении в животе.

Но волны становились все больше, лодка поднималась и опускалась, и ощущение вернулось.

– Я болен, – простонал он. – Джимкорбин, мне ужасно плохо.

И в этот момент Девочки выбежали из каюты, с зелеными лицами, с выпученными глазами. Они подбежали к поручню, и в следующее мгновение Дикар был рядом с ними.

Дикар возненавидел Джимкорбина за его звонкий смех и вполне мог бы убить его, если бы не был очень занят.

Немного погодя он почувствовал себя лучше.

– Иди в каюту и ложись, – сказал ему Джимкорбин. – Девочек я уже отослал.

Дикар был так слаб, что ему пришлось держаться за разные предметы, когда он тащился по палубе. Мэрили лежала на чем-то вроде полки у одной стены, Бессальтон страдала на такой же полке вдоль другой стены, поэтому Дикар лег на пол и закрыл глаза.

С закрытыми глазами он почувствовал себя немного лучше, медленные подъемы и спуски лодки действовали успокаивающе, и он уснул.

* * *

Лес, по которому он шел, был темным и зловещим, и земля под ногами поднималась и опускалась, поднималась и опускалась очень странным образом.

Где-то закричала Мэрили, и черный зверь прыгнул на Дикара, и другой зверь вцепился в него, и это упала Мэрили, и вцепилась Бессальтон. Она прилетела с другого конца каюты, потому что пол наклонился и уходил вверх от того места, где они лежали. Снаружи была ночь, слышался громкий свист и ужасный треск, и Джимкорбин кричал что-то, чего Дикар не мог понять.

Он как-то сумел освободиться от Девочек и добраться до двери каюты. Она была заперта. Что-то снаружи держало ее, и Дикару потребовалась вся сила, чтобы открыть дверь.

Дверь держал ветер, он завыл и прижал Дикара к стене каюты. Дикар смотрел на дикий простор воды, уходящий к ночному небу. Нет, не к ночному. Ужасный зловещий свет заполнял воздух, и небо было черной массой, катящейся клубами, зажатыми между желтым и этим ужасным светом.

Громкий треск – это парус. Джимкорбин сражается со шкотами, его рот открыт, он что-то кричит Дикару. Парус разорвался на сотни плещущихся лент, которые оторвались от мачты.

Дикар боролся с наклоном палубы, боролся с ветром, пока ему не удалось одной рукой ухватиться за мачту, за которую цеплялся Джимкорбин.

– Что это? – крикнул он. – Буря?

– Какая буря! – в ухо ему крикнул Джимкорбин. – Это… ураган!

Глава XVI. Спасаясь от урагана

Не было ни верха, ни низа, ни востока, ни запада. Очень долго мир был только ревущим безумием, которое с кошмарным упорством било по Дикару.

Он очень смутно понимал, что еще жив. Смутно сознавал, что неопределенные фигуры, которые он видел, когда ярость бури слегка ослабевала, это Джимкорбин, и Мэрили, и Бессальтон. При первых яростных порывах они вывели Девочек из каюты и привязали веревками к мачте.

Каюты больше не было. И мачты не было, только неровный обломок торчал из сумбура пены, которая все время течет по палубе, поднимаясь до колен, до пояса Дикару, пытаясь порвать ремни, которые врезаются в его тело.

Толстая, как ствол дерева, мачта сломалась посредине в нескольких футах над его головой, и так громко ревела буря, что Дикар этого не слышал. Так велика была сила урагана, что обломок мачты и прикрепленные к ней шкоты унесло во мрак, как сухой лист на осеннем ветру, и поэтому обломок не раздавил людей-пигмеев, привязанных к остатку мачты.

Это было очень давно. С тех пор, должно быть, наступила ночь и вернулось утро, потому что вначале была чернота, а теперь снова ужасный зловещий свет. А может, прошло много ночей и утр или вообще не было? Дикар не знал, как долго это продолжается. Он не мог думать, не мог чувствовать. Он почти перестал быть Дикаром, только каким-то едва не утонувшим, полуошеломленным существом, слишком избитым, чтобы даже бояться.

И неожиданно он испугался. Неожиданно лодка задрожала под ним, ее корпус заскрипел, готовый разломиться, каждый дюйм лодки кричал!

Где-то громко хлопнул конец веревки. Странно, что Дикар смог расслышать этот звук сквозь оглушающий вой ветра – и тут он осознал поразительную истину. Ветра не было!

Неожиданно ветра не стало, и, хотя на палубе по-прежнему горы пены, вода и воздух снова разделились.

* * *

Повиснув на ремнях, с кружащейся головой, Дикар увидел, как сбегает вода и снова появляется палуба, побитая, но целая. Он поднял голову, повернул ее к Мэрили.

Вода струилась по ее влажному, избитому телу, волосы, скрывавшие ее наготу, промокли и спутались, но когда она посмотрела на него, он увидел в ее взгляде ту же огромную, невероятную радость, какая была в его глазах.

– Все кончилось! – крикнул он. – Ураган кончился, и мы спасены.

– Не торопись. – Голос у Джимкорбина хриплый, усталый до боли, но все равно в нем слышится тень знакомого смеха. – Не хочется разочаровывать вас, парень и девчонки, но это не конец урагана. Мы просто оказались в его безветренном центре, это называется глаз урагана. Немного погодя ураган вернется с другого направления.

– О, нет, – всхлипнула Мэрили. – Нет, Джимкорбин. Лодка больше не выдержит.

– Конечно. Она не выдержит и пятнадцати минут такого избиения. Что ж, друзья, – его синие губы улыбались, – приятно было с вами познакомиться. Я…

– Джимкорбин! – закричала Бессальтон с другой стороны мачты. – Дикар! Смотрите. Вон туда!

Дикар, преодолевая сопротивление ремней, повернулся, чтобы посмотреть в ту сторону, куда указывает напряженная дрожащая рука. Волны. Черная туча. И что-то более темное,