◊ ◊ ◊

– Почему ты так холоден и механистичен в своих человеческих отношениях?

Джордж К. Макки решил обдумать этот вопрос калебана позднее. Не пыталась ли Фэнни Мэй таким способом подготовить его к расследованию досадийского эксперимента и к тем испытаниям, какие оно могло на него навлечь? В то время Макки и слыхом не слыхивал ни о какой Досади, а принуждение к коммуникационному трансу и обвинительный тон Фэнни Мэй помешали его размышлениям.

Размышления, между тем, были достаточно мучительными. Макки не нравилось, что он рискует стать объектом изучения калебаном человека. Он всегда считал именно этого калебана своим другом – если, конечно, допустить, что другом может быть сущность, видимым воплощением которой в сознающей вселенной является желтая звезда четвертой величины. Ее можно наблюдать по ночам из окна Главного Центра – штаб-квартиры Бюро Саботажа. Есть и еще одно неизбежное неудобство в общении с калебаном – погружение в судорожный транс, когда слова собеседника начинают звучать в голове, минуя уши.

Он чувствовал себя неуверенно: не пыталась ли Фэнни Мэй поведать ему что-то, что лежало за пределами смысла сказанных слов?

Когда регуляторы погоды сокращали продолжительность вечерних дождей, Макки любил выходить в парк, который БюСаб арендовал специально для своих сотрудников в Главном Центре. Как чрезвычайный агент, Макки имел неограниченный доступ в парк, где он любил освежить мысли прохладым ветерком после дождя.

Парк занимал около тридцати гектаров. Он раскинулся среди многочисленных зданий Бюро своими густыми зарослями, прорезанными многочисленными широкими тропами, которые вились между растениями, свезенными сюда со всей обитаемой видимой вселенной. Никаких секторов для прогулок представителей тех или иных видов сознающих существ здесь не было. Секторы были предусмотрены лишь для растений, которым требовались одинаковые условия и уход. Гигантские копьевидные сасакские сосны занимали холм, обрамленный насыпями, обсаженными деревьями Флейм-Бриара с Рудирии. Были здесь просторные лужайки, и потайные полянки, и обширные зеленые участки, которые были вовсе не лугами, а скоплениями хищных летучих листьев, слегка притопленных под тонким слоем едкого раствора.

Цветы с радужно переливавшимися каплями дождя в чашечках неизменно привлекали внимание Макки, занимая его настолько, что он переставал замечать все остальное. Здесь находилось единственное растение лилии Гросса, в два раза превышающей рост Макки и отбрасывающей длинную тень на плетеный синий ковер сиринги с ее миниатюрными цветками, которые то смыкали, то размыкали лепестки, словно ловя ртами воздух.

Иногда непередаваемые ароматы цветов останавливали Макки, и он начинал искать взглядом источник чудесного запаха. Часто растение оказывалось опасным – плотоядным или ядовитым. У каждого такого растения стояла табличка с предупреждающей надписью на галакте. Во многих местах вдоль тропинок, обрамляя их, росли ягодные кусты, а в иных местах ограждениями служили канавки или силовые поля.

В этом парке у Макки было любимое место – скамья, со спинкой, обращенной к источнику, где агент мог сидеть, созерцая тени пышных желтоватых кустов, привезенных с плавающих островов Тандалура. Желтые кусты разрослись так сильно, потому что их корни питались обильными грунтовыми водами, питавшими источник. Под кустами фосфоресцировало серебристое защитное силовое поле и красовалась надпись:

«Сангит подвижный – вечнозеленое кровососущее растение с Бизайи. Растение чрезвычайно опасно для всех сознающих существ. Не пытайтесь проникнуть за силовое поле».

Сидя на скамейке, Макки задумался о надписи. Вселенная часто смешивала красоту и опасность, и это смешение было представлено в парке. Желтые кусты, нежные и безвредные золотые ирисы перемежались сангитом подвижным. Эти два вида помогали друг другу выжить. Правительство Конфедерации, которому служил Макки, тоже любило подобные смешения… порой совершенно случайные.

Иногда, правда, и вполне целенаправленные.

Макки прислушивался к плеску воды в источнике, пока сгущались тени и зажигались фонарики вдоль тропинок. Верхние этажи зданий превратились в световое панно, отражающее прощальные закатные лучи солнца.

В этот-то момент его и настиг контакт с калебаном, и Макки ощутил, как все его тело погружается в беспощадный коммуникативный транс. Ментальные щупальца были узнаваемы – они принадлежали Фэнни Мэй. Макки невольно – в который раз – подумал: какое это несусветное, неподходящее имя для звездной сущности. Слух его не воспринимал ничего, но слова явственно звучали в голове, а внутреннее свечение невозможно было спутать ни с чем другим. Это Фэнни Мэй. Синтаксис ее речи стал более изощренным с тех пор, как они познакомились.

– Ты любуешься одним из нас, – сказала она, обращая его внимание на солнце, только что скрывшееся за зданиями.

– Я стараюсь не думать о звездах как о калебанах, – ответил он. – Это мешает мне наслаждаться их природной красотой.

– Природной? Макки, ты не понимаешь собственного сознания, и даже не понимаешь, как ты им пользуешься!

Это было типичное для Фэнни Мэй вступление к разговору: обвиняющее, напористое, словно он общался не с прежним дружелюбным калебаном. Глаголы Фэнни Мэй теперь употребляла с большей ловкостью и умением, словно бравируя своими успехами в языкознании.

– Что ты хочешь, Фэнни Мэй?

– Сейчас я думаю о твоих отношениях с женскими особями твоего вида. Ты вступал в брачные отношения больше пятидесяти раз, не так ли?

– Это правда. Да, признаю. Но почему ты…

– Я твой друг, Макки. Какие чувства ты испытываешь ко мне?