— Вроде нормально отстрелялись. Только новички опять подвели.

— Это известное дело — сами бывали новичками... Я для тебя припас новость получше: сегодня утром твой приятель с сестрицей нагрянули.

— Лена и Санька? — обрадовался Филимонов.

— Точно! Только теперь он не Санька, теперь он товарищ лейтенант!

— Дела-а... На станции-то хоть встретили?

— Не довелось, Володя, — со Степанчиковым на линейке был. Ну, да они и сами дорогу хорошо знают... Хотел тебя с супругой пригласить в гости, но вынужден отложить: полагаю, дня два-три тебе не до гостеваний будет.

— Пожалуй. Но ничего, мы наверстаем. А может, Лена с Санькой ко мне заявятся?

— Увидим по обстановке. Ну, будь здрав! Еще раз прошу: не кипятись, пожалуйста.

— Есть не кипятиться! Тете Тасе привет!..

На границах Советского Союза наберется не один десяток застав, с начальниками которых Петр Андреевич Зимин, несмотря на равное служебное положение, мог разговаривать так, как это было сейчас с лейтенантом Филимоновым, — чисто по-отцовски. За немалые годы пограничной службы многие лейтенанты в свое время побывали у него в заместителях, и каждому помог он встать на крепкие ноги, передал, не скупясь, самое ценное, что накопил за жизнь, — свой опыт и знания... В заместителях по боевой около трех лет ходил у Зимина и лейтенант Филимонов, принявший недавно соседнюю заставу. Вроде бы неплохо освоился со своим новым положением, но временами срывался — особенно когда имел дело с теми из поверяющих, которые высокомерно начинали поучать молодого начальника заставы. После каждого такого филимоновского срыва следовало строгое внушение командира части подполковника Дементьева: это безобразие, когда молодежь дерзит старшим!.. По этой причине и с присвоением очередного звания вышла задержка.

Вот поэтому Зимин упрямо твердил Филимонову: не взрывайся, не кипятись. Самого Зимина уже давно никто не поучал, да и поверяющие у него бывали редко, справедливо полагая, что старый ветеран и заслуженный человек без них хорошо знал, что и как надо делать.

Зимина совершенно не волновало, что доложит Степанчиков в политотделе, — там хорошо знали и Зимина, и дела на заставе. Проводив майора, Зимин с головой окунулся в нескончаемые заставские заботы.

После боевого расчета Зимин, прихватив своего заместителя лейтенанта Бабкина, вернулся на квартиру. Тася, жена его, с дочерью накрывали праздничный стол.

Петр Андреевич на короткий миг остановился у порога и удивился: смотри ты, пожалуйста, Ленка-то его и в самом деле стала взрослой. Он привык видеть ее худенькой, угловатой, нескладной. А тут вместе с матерью, еще стройной, но все-таки заметно огрузневшей, домовито суетилась не какая-то голенастая девчонка, на которую можно прикрикнуть, чтобы не путалась под ногами, а этакое, прямо сказать, симпатичное создание. Такое славное, что и верилось-то c трудом, будто он отец этой взрослой девушки, у которой знакомым было разве только лицо, да и оно с тем привычным, детским, сохранило лишь отдаленное сходство: вздернутый нос-пуговка выпрямился, стал тоньше; на округлившихся щеках появились ямочки — раньше они только намечались, а теперь были точь-в-точь, как у Таси лет двадцать пять назад; тонкие в детстве губы как бы припухли чуточку; на смену жиденьким льняным волосишкам, которых когда-то едва хватало на косичку-хвостичку, выросли такие, что Лена теперь сооружала из них на затылке что-то сложное, вроде золотистой короны... И неужели это ее, счастливо повизгивающую, подбрасывал он к потолку? И неужели это она спрашивала когда-то: «Два пальчика да еще один — это будет три, да, папочка?» А теперь уже без пяти минут инженер-экономист!

Петр Андреевич мельком взглянул в сторону сына. Тот, облокотившись о подоконник, задумчиво смотрел в окно. В Саньке особенных перемен не произошло вроде бы — отец уже привык видеть его военным, правда в курсантской форме. Сейчас Санька курил, но впервые — открыто. Заметив остановившегося у порога отца, сконфузился, спрятал папироску в кулак и стал еще серьезнее...

Да, пришло такое времечко, что собственных детей неудобно называть детьми... Петр Андреевич и дальше с грустинкой размышлял бы в этом направлении, но перед ним выросла Тася с тарелками в руках:

— Чего остановился? А где Никитич?

Это особенность у Таси — она не умела задавать по одному вопросу.

— Где же быть ему в это время? На складе — на завтра продукты повару отпускает, — ответил Петр Андреевич. — Сейчас придет.

— Ну проходите, проходите!

Она была властной, его жена: подчиненным Таси становился каждый, переступивший порог квартиры.

— Что ж, Сергей Николаевич, пошли. — Петр Андреевич пропустил вперед Бабкина. — Приказ есть приказ.

— Постой, постой! — вдруг спохватилась Тася; она было прошла вперед, но не поленилась вернуться. — Что же ты, Сережа, в холостяки играешь? А Тамара где?

— Марину укладывает.

— Отговорочки! Маринка у вас в двадцать два засыпает, а сейчас и двадцати нет. Пусть идут обе. Не помешает ваша дочка нашему празднику!

Такая вот она, Тася...

— Есть привести обеих! — козырнул Бабкин.

Он привел их через десяток минут. Маринка еще с порога объявила.

— Я не хочу спать!

— Правильно, Маринка. До твоего отбоя еще два часа, — серьезно поддержала ее Тася. — Садись за стол, будешь нашей дорогой гостьей.

Тамара подхватила Маринку на руки и села рядом с Леной. Они были ровесницами, но Тамара все-таки казалась постарше Лены, посолиднее.

Бабкин направился к Саньке. Приземистый, невысокого роста Бабкин держался уверенно, размашистым движением отставил стул, плотно утвердился на нем... По-юношески стройный и худенький Санька старался казаться солидным и серьезным: морщил лоб, хмурил выгоревшие брови, но нет-нет да косил глаза на новенькие звездочки — еще не привык к своему лейтенантскому положению.

Появившийся вскоре старшина Благовидов, полноватый и седеющий, — в подразделении все его называли Никитичем — соседом по столу тоже избрал человека подходящего возраста — начальника заставы. Хозяйка квартиры не стала упрекать старшину, как это было с лейтенантом Бабкиным, что он «играет в холостяка» — жена его с двумя сыновьями-школьниками жила в районном городке, работала бухгалтером в какой-то конторе, приезжала сюда с ребятами на выходные дни да в отпуск, который брала всегда в разгар ягодного и грибного сезонов. Благовидов на заставе жил один, и по этой немаловажной причине выглядел не совсем ухоженным — китель в складках, на коленках давно не глаженные