Стена за ней сдвинулась, будто створки старинной печи.

— Итак, Кристина Буруковская, — констатировал Кинчев. — Давно хотел познакомиться.

— И что? — вызывающе выпрямилась она. — Наденете наручники, как на Валентина?

— Вашему сводному брату никто наручников не надевал. Он, кстати, не арестован, а только задержан. До выяснения. И чтобы не мешал следствию.

— А я?

— А вы следствию поможете. — Виктор, не выпуская ее руку из своей, повлек девушку к ступеням. Она элегантным движением подобрала подол длинного платья:

— Вот уж точно! Особенно в этом одеянии.

— А где ваша повседневная одежда? Мы не в театре!

— Там, — она показала за портрет, длинные черные локоны мягко скользнули по плечам.

— Тогда не будем спешить с переодеванием.

…Вдвоем они спустились в кухню.

— Выпьем чего-нибудь?

— Согласна.

— Наливайте!

Она по-хозяйски ловко достала из навесного шкафчика бутылку вина. Из серванта — бокалы из дорогого чешского стекла.

— Я понимаю, Крис, почему вы прикидывались парнем. — Он вытащил из холодильника тонко нарезанный сыр, поставил на стол. — Но должен признать: как девица вы — намного очаровательнее. Прошу. — Галантно пододвинул ей стул. Сам сел напротив.

— И когда ж это вы меня парнем видели?

— Сегодня, на видео.

Шторы на окнах надежно заслоняли их от нежелательных свидетелей, в ярком свете пространство огромной кухни съежилось до размеров обычного человеческого жилья, где знакомо поблескивали кафель, кастрюли и целый набор кухонных ножей — от самых маленьких до весьма внушительных. Самого большого как раз и не хватало. Об этом свидетельствовала пустая прорезь в подставке.

Кинчев привычным движением выдернул из пачки сигарету и покатал ее между большим и указательным пальцами. Потом аккуратно положил назад.

Девушка насмешливо улыбнулась:

— Вы кýрите? Такой правильный мужчина… Ну, курите, если хочется.

— Хорошо, что вы не кýрите.

— Откуда вы знаете?

— Никаких запахов из вашего тайника. У меня, конечно, как у всякого профессионального курильщика, обоняние нарушено, но и Ярыжский запаха табака не любит. Он бы почувствовал.

Виктор разлил по рюмкам вино. Густое, темно-красное.

— Вы всегда так любезно допрашиваете свидетелей? — спросила Крис ласково.

— Может, снимете парик? — ответил он вопросом на вопрос.

Зябко передернула плечами.

— Нет, в нем теплее.

Кинчев тут же встал, снял свой потрепанный пиджак и накрыл ее хрупкие плечи.

— Мода прошлого столетия — не для нас. Или уже позапрошлого?

— Кто знает? — Она смотрела в глубину бокала и загадочно улыбалась. Казалось, была немного печальной, здравомыслящей, из тех женщин, которые всегда что-то недоговаривают, возможно, ради пущей загадочности.

— Как вы можете быть такой разной?

— Это комплимент или вопрос следователя?

— Это комплимент и вопрос влюбленного.

Она звонко рассмеялась:

— Как говорил мой сельский приятель, пусть бы на лето корова сдохла, а на зиму школа сгорела!

— Ваш брат цитирует высказывания более знаменитых особ.

— Вы обиделись?

— На вас? — он также улыбнулся. — На вас нельзя обижаться.

— Почему?

— Тайна следствия.

— Ответ принят! Вы мне нравитесь, Кинчев. Давно. — Она слегка приподняла бокал. — За встречу!

— За встречу, — он также поднял рюмку и посмотрел в зеленоватые глаза девушки. Но лишь пригубил терпкий напиток. Продолжалось следствие, и он обязан был оставаться трезвым и бдительным.

Неожиданности подстерегали на каждом шагу.

Он вышел из погреба.

Сначала вежливо постучал изнутри. Кинчев, немного позвенев ключами, отпер дверцу и впустил его в кухню.

— Мир вам! И Божье благословение да пребудет навеки! — приветствовал их этот средневековый призрак в длинных черных ризах. Призрак с молодым симпатичным лицом, скуластым, как у Буруковского, но худым и довольно бледным.

Редкая бородка, длинные волосы — пшенично-русые, мягкие, волнистые. И сам весь какой-то невесомый, хрупкий, в легком широком балахоне.

Даже готовый ко всему следователь немножко смутился.

— Привет! — звонко и вместе с тем хрипловато сказала Крис. — Выпрыгнуть из стены ты, конечно же, не догадался.

— Дешевый эффект, — спокойно парировал «призрак».

— Он не ряженый, — объяснила Крис Кинчеву, — он и в самом деле монах. Между прочим, пресс-секретарь епископа Преобра…

Чернец остановил ее речь резким движением ладони:

— Оставим титулы суетному миру. У нас есть более важные дела.

— О… Тогда садитесь с нами, к столу. Будем рады новому знакомству, — Виктор уже пришел в себя от первого мистического впечатления. — Вы ведь прибыли сегодня… — Он бросил быстрый взгляд на часы, — то есть, вчера утром? Или раньше?

— Вчера утром.

— И как вам обстановка?

— Тревожно. Ощущается тяжелый запах дьявола.

— Будем реалистами: я видел здесь дела и события, которые можно трактовать и так. Но не хочется прибегать к мистике для их объяснения.

Монах вздохнул:

— Если я говорю о коварстве нечистого, результаты которого вы видели в этом доме, то это совсем не мистика, а реальность.

— Если вы такой реалист, то что делаете здесь вместе с этой романтической барышней?

Романтическая барышня томно повела глазами и плеснула себе еще немного вина. Монах забрал у нее бокал и ответил Виктору:

— Хочу помочь вам расставить все точки над «і».

— Последняя, похоже, только что поставлена. — Кинчев выразительно посмотрел на Кристину. — Как раз перед нашим рандеву мне сообщили: найдено тело Мефодия, убитого пару дней назад. Найдено абсолютно случайно и совершенно случайными людьми.

Крис молча посмотрела ему в глаза, вдруг ловко выхватила из руки монаха бокал и выпила одним духом:

— Царствие ему небесное!

— На поминках не пьют, — грустно заметил чернец и неторопливо перекрестился.

Кинчев сосредоточенно посмотрел на него. Прежде всего привлекали внимание черная ряса и глаза. Тоже черные, глубоко посаженные, пристальные.