Я замялась, не в силах найти приемлемое объяснение странному поведению инквизитора. Точнее говоря, испугавшись озвучить пришедшую мысль. Она была такой желанной, такой сладкой для меня. Но не выдаю ли я мечту за реальность?

— Прежде чем думать о будущем — надо разобраться с настоящим, — холодно произнес Джестер. — А тут у тебя и так проблем хватает.

— Опять будешь пугать меня инквизицией, судом и тюрьмой? — Я досадливо хмыкнула. — А как же твое обещание помочь мне?

— Я помню, — сказал он. — И я никогда не отказываюсь от своих слов. Но пока вернемся к нашим баранам.

Это он про кого сейчас? Про меня, что ли? Но тогда логичнее было бы назвать меня овцой. Или про Петера?

Видимо, на моем лице слишком явственно отобразилась усердная мыслительная работа, потому что Джестер фыркнул от сдерживаемого с трудом смеха. Правда, тут же стал серьезным. Приложил к губам указательный палец, призывая меня к тишине, затем сдул с раскрытой ладони серебрящееся облачко каких-то чар.

Я не успела удивиться или испугаться, как оно накрыло меня с головой. Нет, это было не больно, скорее даже приятно. Как будто меня укутали огромным невесомым и теплым покрывалом.

— Молчи, пока я не позволю тебе заговорить, — предупредил Джестер и повернулся к арке, ведущей в холл.

Непрозрачная зеленая мгла крупными хлопьями, которые немедленно таяли на полу, начала стремительно оседать. Мгновение, другое — и заклинание исчезло полностью.

— Тереза! — раздался чей-то истошный вопль, и я осознала, что, по всей видимости, эта пелена не только защищала нас от возможного подслушивания, но и не пропускала звуки в гостиную извне. — Тереза! Девочка моя! Где ты?

Я крепче сжала губы, узнав голос. Дуглас Трей пожаловал. Очень любопытно! Что он тут забыл? Нет, я уже имела возможность убедиться в том, что у моего так называемого отца напрочь отсутствует чувство такта. Но не предполагала, что его бесцеремонности хватит на то, чтобы ввалиться в чужой дом далеко за полночь.

— Тереза!

И в гостиную ворвался Дуглас собственной персоной, едва не сбив при этом Джестера, который лишь в последний момент успел отступить.

По всему было очевидно, что мужчина одевался впопыхах. Рубашка на нем была застегнута криво, манжеты некрасиво болтались, на ногах красовались ботинки разных цветов: один угольно-черный, другой насыщенного кирпичного цвета.

Дуглас остановился почти по центру гостиной, силясь отдышаться. Небрежно утер с лица обильно струящийся пот, использовав вместо платка рукав.

При этом его взгляд скользнул по мне, и я напряженно выпрямилась. Ох, сдается, сейчас меня примутся обнимать, слюняво целовать и прочими способами демонстрировать якобы неподдельную радость.

Но этого не произошло. Дуглас словно не заметил меня, хотя это было совершенно немыслимо. И гневно обернулся к Джестеру, который наблюдал за ним, скрестив на груди руки.

— Где моя дочь? — воскликнул Дуглас. — Где моя крошка Тереза? Ах, какой я был дурак, когда устроил ее брак с этим мерзавцем Петером! Я не переживу, если с ней что-нибудь случилось!

Да, хорошего актера из Дугласа точно не выйдет. Как фальшивит и переигрывает! Подать, что ли, голос, чтобы посмотреть, как он отреагирует на мое появление?

Джестер словно прочитал мои мысли и едва заметно покачал головой, искоса глянув на меня.

— О боги, за что вы меня так сурово наказываете! — продолжал причитать в полный голос Дуглас. — Сначала вы отняли у меня жену. Теперь забрали единственную дочь. Я уничтожу Петера! Добьюсь, чтобы его повесили за убийство моей малютки!

Любопытно. С чего вдруг Дуглас решил, будто Петер меня убил? Поневоле вспомнишь, как кто-то захлопнул дверь, пока мы с ним были в подвале.

Но это точно не мог быть Дуглас! При всем своем богатом воображении я не в силах представить, что столь тучный и шумный мужчина способен долго прятаться в доме, выжидая удобного момента. Да и откуда ему было знать, что мы с Петером именно сегодня разгадаем секрет карты, оставленной бароном Гейбом?

И потом, Дуглас все-таки считает меня своей дочерью. Отец из него никудышный, но зачем ему убивать меня?

— Почему вы не остановили этого зверя? — Дуглас решительно шагнул к Джестеру, воинственно сжав кулаки. — Вы представитель закона! Ах да, совсем забыл. Моя дочь ведь внучка Тиальды. Никогда бы не подумал, что инквизиция способна на такую подлость. Устранить несчастную девушку чужими руками лишь за то, что в ее жилах течет недостойная кровь.

Джестер спокойно взирал на моего отца, не делая ни малейшей попытки утихомирить его. И Дуглас внезапно смутился. Весь его пыл мигом схлынул, он словно стал ниже ростом, как-то съежившись под пристальным немигающим взором инквизитора.

— Я хочу увидеть тело Терезы, — плачуще проговорил он, уставившись на пол. — Надеюсь, хоть это будет мне разрешено?

— С чего вы решили, что ваша дочь мертва? — спросил Джестер.

— Так это… — Дуглас чуть ли не подпрыгнул от возмущения. — Мне Рейм сказал! Ворвался ко мне домой. Чуть ли не пинками с постели согнал. Кричал, что барон обезумел и Тереза в смертельной опасности. И, мол, если я не потороплюсь — то больше не увижу ее в живых.

Рейм?

Я чуть было не повторила это имя вслух, но в последний момент успела прикусить язык.

Ничего не понимаю! Какое отношение старик дворецкий имеет ко всему произошедшему? Неужели это он захлопнул дверь, ведущую в подвал? Но зачем? Вроде бы я с ним не ссорилась. Да что там, мы и парой слов-то не перемолвились. Почему в таком случае он это сделал?

Но есть и еще более важный вопрос. Получается, Рейм был в курсе, какое проклятие лежит на драгоценностях барона Гейба. И не предупредил нас об опасности. Странно как-то. Насколько я поняла, дворецкий служит роду Теолей очень давно, застал в живых еще отца Петера. Зачем в таком случае ему желать мне смерти, а своему хозяину — долгого тюремного заключения? Или вообще казни. Смотря какое наказание принято в этом мире за убийство.

— Кстати, глубокоуважаемый Рейм, вы тоже можете войти в комнату, — чуть повысил голос Джестер.

Неполную минуту ничего не происходило. Затем из холла раздались шаркающие шаги, и в комнату вошел сам дворецкий.

В отличие от Дугласа он был при полном параде, как будто и не ложился вовсе. На черной ливрее не было и складки, позолоченные галуны ярко сверкали. Картину портили лишь запыленные носки сапог, доказывающие, что Рейм действительно покидал замок.

— Господин, вы звали меня? — тихо прошелестел Рейм и согнулся в глубоком поклоне.

— И как ты объяснишь все это? — полюбопытствовал Джестер. — С чего ты решил, что барон Петер убил свою супругу?

Рейм выпрямился. В его белесых, выцветших от старости глазах промелькнуло что-то, более всего напоминающее затаенную усмешку.