так скрупулёзно, на протяжении стольких лет Вами изучалось, это открытие в руках врачей мира могло бы принести столько пользы…

— А принесёт пользу сумасшедшим извращенцам, к тому же имеющих все шансы стать бессмертными, — мрачно довершила девушка.

— Нам нужно найти способ передать информацию за пределы лагеря, — решительно произнёс мужчина.

Они ещё долго обсуждали насущные вопросы, но уже, скорее, для того, чтобы поделиться эмоциями без какой-либо конкретики, ведь сейчас оставалось только ждать.

Линда покинула шатёр Алу в глубокой задумчивости, не заметив, как за ней внимательно проследили.

Оазис Сета. Безвременье. Желание тела.

Храм, окутанный тончайшей предрассветной дымкой под открытым небом, с разбросанными на нём затухающими утренними звёздами. Непривычный холодок ласкал кожу в прозрачных одеждах, проникая прямо под них, напитывая эфиром, делая тело воздушнее, гибче.

Краешек головокружительной бездны. Баланс света и тьмы. Где-то между… посередине. Нужен ли выбор? Правильно всё происходит или нет? Какой бокал по счёту? Сколько она пребывала в потоке лёгкого расслабления, в приятном ничегонеделании? Какая разница, когда так весело!

Её тёмные глаза сверкали как звёзды, её томный смех всех вокруг умилял. Она перестала бояться странных безротых существ. Правда, её подсознание иногда играло с ней жестокую шутку, стоило посмотреть на них боковым зрением, не прямо, как ей чудились уродливые животные морды. Но, впрочем, они восхищались ею, выражая немой восторг. Небольшая ёмкая грудь дерзко, под не скрывающим её голую красоту, тончайшей работы материалом подрагивала при каждом жесте и слове. Золото на руках, шее и ушах задевало разгорячённую кожу и только добавляло градуса в контраст ощущений: жар тела и прохлада храма.

Ощущение полной свободы, вседозволенности, всепоклонения. Ей. Смертной. Никаких правил, что были в храме, где служил её отец — жрец Инпу. Здесь можно всё под бесстрастным взором здешнего божества. Недооценённого людьми. Сета. Проводившего всё своё время в празднествах и увеселениях. Где зло? Где война? Он подарил ей новое имя, а с ним и новую жизнь, осыпал подарками и относился как к госпоже. Она не была теперь рабыней при храме какого-то жалкого бога мёртвых, который никогда не удосуживался почтить своих последователей толикой присутствия. Она здесь царила. Лучшие платья, украшения, ви́на и еда.

А — зе — нет. Словно бы отщёлкнула языком каждый слог. Её имя ласкало ей слух, одновременно согревая невидимой дланью. Но и иногда всё же прошлое прорывалось мрачной ноткой в её сознание. Её не хотелось помнить, ибо в нём случилась несправедливость. С нежной грустью девушка вспоминала об отце, думая, что он, верно, погиб уже. Но тут же мотнула головой, прогоняя тревогу из сердца.

Девушка огляделась вокруг себя: здесь надо жить каждую минуту и секунду, наслаждаться каждым днём… А кстати, сколько она уже здесь? Голова затуманилась, захотелось встряхнуться и встать. Но только стоило ей так подумать, как полилась тонкая мелодия, усладившая слух, и напряжение отошло на дальний план, повиснув неясным маревом на периферии её мыслей. С некоторой оторопью Азенет ощутила, что неуловимо воздух вокруг стал гуще, насыщеннее и чувственнее. Как будто рядом с ней кто-то пролил восточные благовония.

А существа тем временем сместили фокус внимания с неё на трон Сета, более походящий на диван, на котором восседал ОН, утопающий в подушках и со странным жадным блеском в глазах смотревший на танцующих красиво-уродливых фурий.

Азенет однажды довелось встретиться с ними. Они очаровывали, рождая в теле неясное томление, такое же, что возникло у Азенет, когда божество прикоснулось к ней у замершей воды, когда Сет нарёк её. Но красота их ускользала от зрения, девушку не покидало такое чувство, что их прекрасные лица всего лишь маска, натянутая ими, чтобы скрыть нечто ужасное. Только стоило ли доверять своим глазам в призрачном мире, где царил Сет?

Бог жаркой пустыни и кровавой войны восседал на мягком диване и лениво обводил взглядом залу, словно пустыню, лежащую перед ним, такую же открытую, раскинувшуюся, разгорячённую, словно женщина после настойчивых ласк. Вино лилось рекой, заволакивающие рассудок смеси в медных жертвенниках, освещённое факелами пространство, танцующие бестии перед ним, знающие толк в соблазнении и ублажении, действовали как самый сильный афродизиак. От внимательного взгляда не ускользнул и горящий взгляд быстро повзрослевшей посланницы Хаоса. Сет ухмыльнулся, заметив, что та с неподдельным интересом рассматривала его.

Стоило только ему прищурить тёмные глаза и повести по подбородку ладонью будто в задумчивости, усмехнувшись краешком губ, как девушка вспыхнула, словно спичка, став цвета начинки спелого инжира. Чиста, так же как и хитра. Хаос дал ему Азенет, подбросив словно недостающий кусок головоломки. Для чего? Ему очень хотелось знать.

Сет поднял руку и жестом подозвал к себе одну из фурий, зная, что его порыв не останется незамеченным Азенет. Хрупкая, словно цветок пустыни, но не робкая, редкой красоты, которую он видел, пожалуй, только в Дуате, и её подача себя… Словно бы она ожившая богиня, упавшая как звезда с неба на землю при создании мира, словно сам Хаос не мог дать ей кусок вечности, словно бы она чем-то провинилась уже самим фактом своего рождения. Кто же ты такая, Азенет? Для того, чтобы узнать это, любые средства хороши. Для Сета. Но кажется, она совсем не чувствует опасности, принимая приманку за дары. Ну что ж, все люди и даже боги попадаются на эту уловку…

Сет точно знал, что девушка видела, как фурия по мановению его руки принялась двигать бёдрами и стороны в сторону, грациозно раскачиваясь и изгибаясь в талии и пояснице под ускоряющийся ритм музыкальных инструментов. Безротые замычали, их охватила чувственная дрожь. Азенет было противно смотреть на то, как их тонкие тела с белёсой кожей извиваются, словно червяки после дождя.

Она порывисто встала из-за роскошно накрытого стола с изысканными блюдами, и их с Сетом взгляды встретились, сцепившись, словно хопеши* в близком бою. Сердце билось словно птица в грудной клетке — вот-вот вырвется. Холод и насмешка, идущие от него, пронзили её с головы до ног. Он вновь уставился на танцовщицу, обводя стройные изгибы похотливым взглядом, будто напрочь забыв о существовании Азенет. Женщина всё яростнее дёргалась в исступлении, и на самой высокой ноте пала ниц перед господином пустыни. Мелодия замерла, как и фурия, и, как только та вновь стала плавной, задвигалась и танцовщица, на коленях подползая к широко расставленным бёдрам Сета, поглощённого зрелищем.

«Я — царица», — пролетело в голове у девушки.

Шальная мысль, хлынувшая в сердце завистью, злобой и ревностью. Азенет, бренча золотым браслетом на ноге, двинулась к трону. Девушка отчаянно