Земля была далеко-далеко внизу, а рядом… парило нечто, похожее на огромную пятнистую птицу с четырьмя крыльями, как у стрекозы. Только крылья эти не двигались, но там, где у птиц должен быть клюв, что-то бешено с ревом вращалось, обратившись в сверкающее колесо. На боках и поверх крыльев птицы были намалеваны алые звезды и странные руны, а в самой середке, за стеклянным щитком, сидел человек со стрекозиными глазами. Он был совсем не похож на Александра, но Ярина каким-то образом знала – это он! Александр тревожно оглядывался, будто ожидал нападения. И верно – из тучи, вслед за Яриной, вырвалась еще одна железная птица, у нее был желтый нос и всего два крыла, а на хвосте – злой знак умирающего солнца! И птица эта летала гораздо быстрее первой, а очертаниями и окрасом напоминала хищную щуку. Птицы закружились, плюясь друг в друга огненными струями, а потом четырехкрылая, в которой был Александр, помчалась прочь, а «щука» бросилась следом.

Ярина устремилась было за ними, но увидела, что не успевает. Ее птичье тело не могло лететь так быстро. А потом гроза настигла ее, закружила и ринула вниз, к самым волнам. Яра снова увидела знакомую лодью и Александра, стоящего на самом носу. Он грозил кому-то воздетой десницей и кричал, а буря почему-то стала отступать. Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее. Зарницы погасли, и суженый ее вдруг пошатнулся и пришел в себя. Ярина поняла, что четырехкрылая птица сумела спастись, и ее охватила такая слабость, что крылья чайки сами собой сложились и она рухнула в темную воду, под пенный гребень волны…

Потом Ярина почувствовала, как ее бережно несут. Что-то мокрое и прохладное коснулось разгоряченного лба. «Яринушка! Яра! Да что же это?» Голос брата долетал откуда-то издалека и звучал глухо, будто находилось между ними тяжелое мягкое одеяло. Она с трудом разлепила глаза и увидела перед собой испуганное лицо Ждана и поодаль, за его широкой спиной, столпившихся молчаливых ватажников. Попыталась улыбнуться: мол, все хорошо. Брат понял, улыбнулся в ответ и протянул ей малый ковшичек, наполненный до краев холодным квасом.

– Испей-ка, сестрица! Ох и напугала ты меня! Не думал я, что тебя с малой-то волны закружит! Ведь не было такого ране, когда рыбачить на челне по малолетству ходили… Ты что же это?

Она только вздохнула и попыталась сесть. Сердце колотилось, как пойманный зайчонок. Братец помог, поддержал. Потом повернулся к ватажникам:

– Ну, парни, разбивайте-ка шатер. Сегодня уж далее не пойдем! А я пойду Ворона с лодьи сведу. Застоялся небось…

Ярина прикрыла очи и слушала, как они перекликаются. Как застучали топоры и мимо прошел кто-то, грузно ступая, наверное, нес что-то тяжелое. Потом ржанул Ворон, и загремели под его копытами дубовые сходни.

Она слушала, а мысль ее бродила вдалеке. Там, где шли, рубя изогнутыми носами волну, Ольбардовы лодьи. Она поняла, что Тот, другой Мир будет тянуть ее мужа с каждым разом все сильнее и сильнее. Трудно будет Алеше сладить с этой тягой. Тяжкий выбор лег на его плечи, потому что рать-война не окончена и не может он бросить там побратимов своих. А здесь… Что у него есть? Только она сама, да дом, да дружина верная. Что изберет? Неведомо…

Страшно ей стало от этих мыслей. Только сейчас поняла она, как нужен ей Александр, витязь, пришедший из-за Кромки Мира. Нужен только он и никто другой… Знала, что мучается он. Выбирать между Любовью и Долгом – страшная ноша. Врагу не пожелаешь такой! А что может сделать она сама? Чем поможет? Как отведет беду? Слезы сами наворачивались на глаза, но Ярина нахмурилась, прогоняя тоску, и решила: вот только придет в себя и почувствует привычную силу, тут же отправится к Александру, чтобы предупредить его. Потому что знала и другое: не ведает суженый ее до конца, насколько опасно ему часто бывать в Том Мире. Не чует, как с каждым разом все крепче стягивается невидимый силок. А там как ни бейся добыча – не вырваться!

Зачарованный викинг, я шел по земле,

Я в душе согласил жизнь потока и скал,

Я скрывался во мгле на моем корабле,

Ничего не просил, ничего не желал.

Николай Гумилев

Пришло Сашкино время спать. Он лежал посреди палубы, накрывшись меховым плащом, и старательно пытался задремать. Но сна не было ни в одном глазу. Стемнело. На лодьях засветили огни, чтобы не потеряться в ночи. Раньше Савинов как-то не задавался вопросом, ходили ли древние мореходы ночами по морю. Выясняется – ходили. Более того, ходили не только по звездам. У всякого уважающего себя кормчего имелось особое устройство, в котором с первого взгляда узнавался самый настоящий компас. Металлическая стрелка в виде рыбки вращалась на тонкой игле внутри специального ящичка. Голова рыбки всегда была обращена к северу. Бывалый Ратимир рассказывал, что у ромеев есть специальная машинка, сделанная из зубчатых колесиков, которая помогает находить путь по звездам. Сашка о таком никогда не слышал, но не мог же кормщик сам придумать такое… Были и лоции, написанные на пергаменте руническим письмом или вырезанные на досках из лиственницы.

Савинов лежал и слушал, как плещется за бортом волна, скрипят снасти и мерно покачивается корпус корабля. Сашка смотрел вверх и видел сквозь призрачную сеть рангоута яркие звезды и Млечный Путь, который действительно выглядел так, как будто в черноту космоса некий исполинский пастух плеснул из кринки добрую струю молока. Прозрачность атмосферы просто потрясала. В своем мире, освещенном заревами городов, с небом, затянутым дымом заводских туб, он мог видеть такие яркие звезды только в степи или в ночном полете да еще на севере, где промышленности нет, а воздух прозрачен и тонок… Думалось о Ярине. О том, что она сейчас делает, может, прядет, сидя с лучиной, и веретено с узорным пряслицем так и пляшет в ее ловких пальчиках. В такие минуты он мог смотреть на нее не отрываясь, любоваться и втайне все еще изумляться тому, что ему так повезло. Такая женщина!..

И в то же время где-то в глубине сознания сидело воспоминание о сегодняшнем странном выпадении из реальности этой в ту, другую. Где смерть с черными крестами на крыльях грозила неопытному пилоту и он, Савинов, смог каким-то непонятным образом повлиять на происходящее и спасти парня, который – и это несомненно – должен был неминуемо погибнуть. Сашка не мог знать, что старший сержант Куманичкин переживет войну, дослужится до гораздо более высоких чинов, чем сам Савинов, войдет в первую сотню наиболее результативных советских асов и в его активе будет свыше тридцати сбитых фашистских самолетов. Однако Сашка чувствовал, что неким неведомым способом ему не только удалось спасти молодого пилота, но и передать ему часть своих знаний, достаточную, чтобы тот смог выжить в ревущем водовороте воздушных боев. От этого делалось тепло на душе…

Но что-то еще вертелось рядом, просилось в мысли, пыталось достучаться до Сашкиного сознания. Но он пока не мог рассмотреть это нечто. Савинов понимал только то, что эта неуловимая вещь каким-то образом связана с сегодняшним происшествием… И еще: где-то на самом краю мыслей появилось смутное предчувствие беды…