Прослушав официальные здравицы, изобразив условный поцелуй в ответ на крики: "Горько!", прозвучавшие от кучки генеральской родни со стороны невесты, и махнув рукой с парадного крыльца, как с Байконура, молодые в сопровождении свидетелей скрылись от гостей в оранжерее.

Надо отдать Любаше должное: средств на ремонт зимнего сада она не пожалела. Бывшие тропические джунгли превратились в регулярный английский сад классических пропорций под раздвижным стеклянным потолком. Настоящий ручеек журчал среди живописных валунов, затянутых мхом. В прозрачной родниковой воде робко шевелили плавниками золотые рыбки. Хозяйка особняка подметала роскошным нарядом дорожки из кораллового песка и тоном экскурсовода предлагала нам посмотреть налево и направо и полюбоваться идеально подстриженными лужайками и фигурными клумбами из каскадов розовых кустов. Мы с Ильей охали и ахали, не находя слов от восторга и изумления.

Виктор светился самоваром и гордо поглядывал на свои владения.

На зеленой поляне нас ждал шемаханский шатер с пологом из белого атласа. Мы расположились на персидских коврах и подушках ручной вышивки вокруг низенького стола. Два официанта, загримированные янычарами, по пояс голые, в чалмах и шароварах, уставили богатую скатерть яствами, о существовании которых я и не подозревала. Скелет со вздохом облегчения и словами: "Тяжела ты, шапка Мономаха", отстегнул горностаевую мантию и сдернул черную бабочку с шеи. Любаша сбросила туфельки, грациозно избавилась от митенок – перчаток без пальцев, выполненных из брюссельских кружев, и осторожно открепила фату от бриллиантовой диадемы.

Свидетель предложил первый тост: "За здоровье молодых", и супруги честно отработали поцелуй на призыв: "Горько!". Любаша разомлела и томно обмахивалась шелковым платочком. Мужчины сняли пиджаки, а я избавилась от туфель на шпильках, с грехом пополам пристроила свои ноги, затянутые в мини-юбку нескромного платья от Версаче, и веселье приняло неофициальный характер.

Мы с удовольствием отведали закусок из перепелиных яиц, артишоков, трюфелей и гусиной печенки. Потом умяли солидных размеров блюдо с пловом, приправленным барбарисом и коринкой. Смакуя, съели по порции голубей с капорцами, вяло надкусили раковые шейки, фаршированные форелью, отказались от пятидесяти сортов сыров и бессильно повалились на подушки при виде свадебного торта, выполненного в виде фрегата "Святая Аделаида" при полной парусности и габаритами с большой телевизор.

Разговор шел о предстоящем свадебном путешествии молодоженов на Аляску.

Виктор поделился с нами секретом, что они собираются совместить приятное с полезным: поохотиться на белых медведей и обсудить с местным губернатором сумму, за которую он согласится вернуть Аляску России.

– Экая несправедливость, – кипятился Виктор, сверкая идеальными зубами.

– Русские землепроходцы открыли полуостров. Сколько сил положили, пока добрались до зимовья! А царское правительство – раз, и разбазарило народное добро! Пора вернуть Родине ее владения. А, кроме того, есть у меня мыслишка, что золото на Аляске еще не все перелопатили…

Любаша в упоении описывала свой гардероб из сорока восьми шуб, который она собиралась взять в путешествие. Молодые немного поспорили о том, надо ли брать в поход, кроме ледокола, подводную лодку. Победила, конечно, Любовь, было решено брать две. Потом Илья рассказал об открытии ретроспективной выставки фотографий в выставочном зале Манежа по теме: "Сицилийская мафия – итоги большого пути", где будут принимать участие и его работы, а я похвасталась своими успехами: часть моих картин, написанных под Палермо, купил культурный фонд имени Онассиса.

– Жаль, что баба Вера отказалась придти на свадьбу, – посетовала Любаша. – Ей было бы интересно.

– Ты же знаешь, – ответила я. – Она побаивается большого скопления людей, да и здоровье уже не то. Мы ей кусочек свадебного торта сухим пайком возьмем. Она будет рада.

– Не надо кусочек, – возразил Витя. – Я ей такой же торт велел отправить. Ну, и еще кое-что там, по мелочам… фургоном. Хотя ее фирменные пельмени я до сих пор вспоминаю.

– А помните, как Витя севрюгой подавился? – прыснула Любаша в кулачок.

– Кто ж не подавился бы, – усмехнулся ее супруг. – Когда ты про золотую чашу помянула.

– Ой, а правда, – всплеснула Любаша руками. – Так все закрутилось после Ноябрьских праздников, что про второй Грааль мы ничего и не узнали. Маша болела, мы тут порядки наводили… – обвела она взглядом зеленые лужайки и розовые клумбы.

Илья принялся кашлять и посылать ей разные послания бровями.

– Ничего страшного, – погладила я его по руке. – Мне тоже интересно, чем кончилось дело.

Молодожены присоединили свои голоса и выразили горячее желание услышать завершение истории из уст очевидца.

– Да, в общем-то, и рассказывать особенно нечего, – осторожно начал рассказ Илья. – Когда рвануло водопроводные краны и началось наводнение в квартире Георга, я помчался к сантехнику, добудился его, мы перекрыли стояк, и я вернулся на восьмой этаж. Дверь захлопнулась, на звонок никто не откликнулся, пришлось ломать дверь. В квартире было полно воды, Маша стояла на балконе, Георг пропал. От нервной перегрузки и переохлаждения у Марии поднялась высокая температура, и ее пришлось срочно госпитализировать.

Илья посмотрел на меня, удостоверился, что со мной все в порядке, и я не собираюсь впадать в истерику от неприятных воспоминаний, и продолжил.

– Убийство в фотомастерской милиция обнаружила лишь через неделю.

Расследование продвигалось вяло, а затем и вовсе заглохло. Скорее всего, оно повиснет нераскрытым, и будет портить отчетность местному отделению. Баба Вера вошла в доверие к всезнающей соседке Варваре Ивановне, которая была понятой во время следствия, и узнала все подробности о жизни и смерти фотографа. Никакой золотой чаши или подобного предмета среди его имущества милиция не обнаружила. Баба Вера на этот счет высказала предположение, что фотограф Иван припрятал из осторожности Грааль, с тем, чтобы получить от Доктора предоплату и обезопасить себя от неприятностей со стороны покупателя. То есть, Чаша находится в совершенно непредсказуемом месте, и может быть найдена лишь случайно. Баба Вера считает, что Иван, работая внештатным сотрудником ФСБ, выследил Продавца фокусов, но решил информацией не делиться с начальством, а заработать на этом самому. Собирая компромат на Толстого человека, он наткнулся на объявление в газете о продаже фокуса.

Зачем фотографу понадобилось циклевать пол в Любашиной квартире – не понятно. Это самое таинственное событие во всей истории. Возможно, он догадался о том, что фикус – это вовсе не фокус… Примерно в это же время Иван узнал о получении Тенгизом карточного долга церковными предметами.

Логично предположить, что до фотографа дошли слухи о поисках Чаши некой посреднической фирмой, возглавляемой Максимом и Валерой. Он связал одно с другим и пришел к выводу, что искомый предмет находится у Джигита, и выследил его. Цепочка наших умозаключений основана на том, что Варвара Ивановна упоминала несколько нераспечатанных колод карт, найденных в квартире Ивана. Баба Вера предположила, что фотограф также играл, и потому был в курсе шулерских дел Джигита. Итак, не найдя в квартире Тенгиза искомого предмета, Иван пришел к тому же выводу, что и Максим с Валерой: