— Что ты еще от нас скрывал? — наседала Кейт.

— Он слишком скромен, — сказала Ив.

— Ты скрываешь от нас еще какие-нибудь таланты?

— Он — настоящий художник, — сказала Ив. — Вы об этом знали?

— Я — точно нет, — сказала мать. И Джоне: — Такими вещами в семье делятся…

— Как насчет постыдных тайн Джоны, Ив? — предложила Кейт. — Давай меняться: мои на твои.

— С удовольствием, — сказала Ив.

— Пора убирать со стола, — сказал Джона.

— Сядь, пожалуйста! — сказала мать. — Один-то раз в году можно посидеть спокойно.

— С какой начнем? — спросила Кейт. — Предоставим выбор Джоне?

— Начнем с истории о том, как я осрамился, раньше времени выйдя из-за стола в День благодарения, — буркнул он и потянулся взять у Кейт тарелку.

— Оставь ее в покое, — вступилась мать. — Пусть ест.

— Если сам не выберешь, выберу я, — пригрозила Кейт. — А тебя никто и слушать не станет.

— Я бы вот что хотела, — сказала Ив, — расскажи мне, чего он боялся в детстве.

— С чего начать? — рассмеялась мать. — Вина, Стив?

— Нет, спасибо.

Мать налила себе полстакана, заранее улыбаясь предстоящему рассказу:

— Сейчас, глядя на него, и не подумаешь, каким он был пугливым мальчиком. Плакса-вакса-гуталин.

Ив выразила удивление.

— Правда-правда, — подтвердила Кейт. — Всего боялся: фильмов, громкой музыки, карусели. Такой был трусишка — в туалет не ходил самостоятельно.

Ив засмеялась, погладила Джону по виску. Джона уставился в тарелку.

— Мама повела нас на гастроли труппы, которая ставила «Пиратов Пензанса», — помнишь? А, Джона?

— Помню, — пробурчал он.

— Я думала, спектакль вполне подходит для детей, — сказала мать.

— Вполне, — сказала Кейт. — Только не для Джоны.

— Постановка была такая в готическом духе, темнота, призраки, паутина в зрительских рядах.

— Пираты одеты скелетами, — подхватила Кейт. — Сколько мне было лет?

— Тебе… Джоне было два с половиной, значит, тебе около восьми.

— После этого ему всюду мерещились призраки. Под окнами верхнего туалета выросла береза с черными ветвями, и на ветвях ему виделось всякое. Только присядет по большому и тут же вопит: «Караул! Пиратский король!» Только вот… — Кейт закашлялась от смеха, постучала себя по груди. — Кхаа! Ох! Только он картавил, выходило: «Каааау! Пиатски кооой!»

Все расхохотались. Ив ущипнула Джону за щеку.

— Он был лапочка, — сказала мать. — Для надежности просил Кейт провожать его в ванную и ждать, пока он не сделает свое дело.

— Нет!

— Даааа! — сказала Кейт. — Но! Делать при мне он стеснялся, просил меня залезть в душ и стоять там лицом к стенке.

— Всегда вместе, — сказала мать, — и совсем один.

Как заставить их прекратить разговор и не вызвать что-нибудь похуже? О’кей, он был трусливым малышом, но женщины семейства Стэм не люди — мины замедленного действия. Они смеются над ним, а сами в сто раз хуже.

Ему думалось, а не вмазать ли Ив прямо тут, за столом. Она же не посмеет сопротивляться, при всех не посмеет. Но ему уже случалось недооценить ее, а здесь и столовые приборы под рукой.

Снова заломил ее настойчивый палец.

— А когда он был совсем маленький… О! — вздохнула мать. — Это уж чересчур. Чересчур.

— Держу пари, — подначила ее Ив.

— Доела наконец? — Джона вырвал у нее тарелку и отправился в кухню, и пусть вопят возмущенно ему вслед.

Что на него нашло?

Стресс, сказала Ив. Так много работает.

Он стряхнул в мусорку крошки пирога. В столовой продолжали зубоскалить на его счет.

Скажет им, что с утра на работу, еще надо позаниматься. Уедет, придется Ив уехать вместе с ним.

А если мать пригласит ее остаться? Ей нравится быть хозяйкой дома, она вполне может решить, что обойдутся и без него. Пригласит Ив переночевать. Не позволим Джоне испортить нам праздник.

Мать окликнула его:

— Ив просит сельтерскую.

Он заглянул в нишу кухни. На полу пол-ящика «Пеллегрино», тут же отбеливатель, «Виндекс», «Ликвид-Плумр».

Подлить ей в стакан?

Опрокинется навзничь, царапая ногтями грудь, пищевод дымится. Выплюнет кровавые ошметья на глаженую льняную скатерть. Кейт завизжит, мама тоже завизжит, у отца сделается озадаченное лицо, Эрих забормочет что-то суперрациональное, по своему обыкновению, но все отшатываются, отодвигаются со стульями как можно дальше, летят со стола подсвечники, падают на бок фужеры для воды, серебряные вилки и ложки со звоном…

— Джона! — Мать стояла в проходе. — Ты меня слышал?

Он кивнул, однако не стронулся с места.

— Вернешься за стол?

Он снова кивнул.

— В чем…

Он шикнул. Мать нахмурилась, одними губами спросила: Что? Он обнял ее, притиснул к себе.

— Дорогой? — сказала мать.

— Ей нечего тут делать, — шепнул он матери в ухо. — Я ее не приглашал.

Мать крепче обняла его:

— О господи…

— Веди себя как ни в чем не бывало. Я уеду, и она со мной.

— Она…

— Ты поняла? Как ни в чем не бывало. Обещай мне.

Она кивнула.

— Ты ничего не знаешь, — сказал он. — И тогда ей не догадаться.

Они вместе вернулись в столовую.

— Миссия исполнена, — объявила мать. Открыла сельтерскую, налила два стакана, Ив и себе. Безупречное исполнение.

— Я рассказываю Ив про то, как тебя стошнило на сцене.

— На один вечер хватит уже разоблачений, — бодро прочирикала мать.

— Бедняжка Джона! — пожалела брата Кейт. — Просто я так тебя люблю, не могу удержаться.

— Не пора ли передислоцироваться? — предложила мать. — Стив, у тебя вид сонный.

— Не обращай внимания, — сказал отец.

— Меня тоже в дрему клонит, — улыбнулась мать. — Белки.

— С вашего позволения, — вступил в разговор Эрих, — пойду-ка я посмотрю на Гретхен.

— Твоя дочь? — спросила Ив у Кейт.

— Да.

— Вот, наверное, красавица. На кого из вас она похожа?

— Знаете, что я думаю? — сказала Кейт. — Я думаю, дети не похожи ни на кого. Люди просто подбирают того из родственников, у кого самый младенческий вид, и говорят: «Вот на кого похож малыш». Гретхен — она совершенно замечательная, нечто особенное, по сравнению с ней младенец на баночке «Гербер» — гном страшный.