– Я тоже. Но факт остается фактом, Ирина больше не живет в Меджере, и куда она уехала со своей семейкой, неизвестно. Может, позже весточку о себе подаст?

– Та-ак! Вот она, значит, как? Ну что ж, счастья ей.

В 9.00 Запрелов зашел в штаб. Прошел в строевую часть, попросил чистый лист бумаги. Написал рапорт на увольнение. И вновь, закрывшись у себя в квартире, запил. Дня через три решил навестить и. о. начальника ОВД Амандурды Каррыева. Тот встретил его в милиции и тут же отвел домой. Дорогого гостя встретили тепло. Накормили, напоили. Илья рассказал о боевых подвигах Тачмурада, с которым он, Запрелов, прошел не один десяток горных троп Афганистана. Позже, отозвав Каррыева в сторону, спросил:

– Дурды! Тебе неизвестно, куда семья Кручинских уехала?

– Подожди, дай вспомнить. Они, как выписались, я специально карточки учета убытия и прибытия, заполненные ими, посмотрел, знал, спросишь. Так! В карточках они указали, что переезжают в Россию, в город Мичуринск Тамбовской области!

– В Россию?

– Да! Но думаю, это фикция! Скорее всего, их где-то приютил Мурад, отец сына Ирины. Если так, то тебе ее не найти!

– Спасибо!

– Но я могу поискать! Возможности для этого есть.

– Нет, не надо! Она выбрала свой путь…

С того дня прошло три месяца. За это время Запрелова пытались уговорить бросить идею с увольнением, но Илья был непреклонен. Командиру дивизии пришлось подписать рапорт капитана и отправить его по команде. Приказ же пришел спустя еще три месяца, 27 октября 1985 года. За все это время от Ирины ни Гале, ни Запрелову не пришло ни единой весточки. 1 ноября Илья Запрелов сел в купейный вагон поезда Ашхабад – Москва. Его провожали Чупанов с Галиной, Важанин и майор милиции Каррыев. В 14.00 поезд отошел от станции Меджер, навсегда унося из этих мест офицера, служившего Родине верой и правдой, но в удостоверении личности которого значилось, что он, капитан Запрелов Илья Павлович, приказом Главкома сухопутных войск за № 0… от 25.09.85 года уволен в запас по статье 61 «За совершение проступков, дискредитирующих высокое звание советского офицера»! Вот так! И никак иначе! Два ордена и две боевые медали за два года войны, тяжелое ранение, десятки тяжелейших боев, верность долгу и присяге, а в результате – дискредитация звания советского офицера… Но такое было. И далеко не с одним Запреловым! Чудовищная несправедливость, сломавшая жизни сотням, если не тысячам настоящих офицеров лишь за то, что они смели выступить против Системы, иметь собственное, отличное от линии партии и правительства мнение! Находить в себе мужество противостоять предательству и лжи! Такое тогда не прощалось. Никому!

Уезжая, Запрелов даже не подозревал, что его знакомство с Ириной, казалось бы, навсегда закончившееся окончательным разрывом, неожиданно и внезапно будет иметь продолжение, правда, уже в иное время и в иной обстановке. Илья вновь окажется в строю, станет офицером спецназа. Но сейчас, когда мимо проплывали мазанки окраины Меджера, он об этом не знал и не мог знать, с грустью думая о том, что ждет его в непривычной и чуждой гражданской жизни.

Переславль, 4 августа 2004 года. Автомобильная стоянка недалеко от кинотеатра «Восток». 8 часов 10 минут. Сменщик Запрелова сегодня запаздывал. Костя Рыбин обычно появлялся рано, часов в 7, так как жил за городом в деревне Мальцево, что рядом с платформой 217 км по южному направлению, и приезжал в Переславль первой рабочей электричкой, которая прибывала в 6.37. Так что Константин был привязан к графику движения пригородных поездов. Но уже девятый час, а Рыбина все не было. Запрелов подумал: уж не случилось ли что? Сменщик и товарищ жил в деревне один в собственном доме, доставшемся от родителей. Баба два года назад ушла от Константина, встретив новую, как она объяснила, и на этот раз настоящую любовь. Как будто любовь может быть настоящей или ненастоящей. Она либо есть, либо нет и никаких прилагательных не признает. Тем не менее жена ушла от Рыбина, обосновавшись со вторым мужем, коммерсантом средней руки, где-то в центре города. Детей у них не было, а посему за эти два года Константин ни разу не видел своей бывшей. Рыбин любил Лену и тяжело переживал разрыв. В конце концов смирился, привык, но другой семьи не завел. Холостяковал. Как, впрочем, и сам Запрелов. Уволившись из армии и вернувшись в родной Переславль в полдома, также доставшиеся ему в наследство, но от деда, Илья спустя год встретил женщину, с которой прожил полгода. На большее его не хватило. И не Лида была виновата в разрыве, она как раз всячески пыталась избежать его, но Запрелов как-то вдруг остыл к ней. Он и с самого начала особых чувств к Лиде не испытывал. Симпатия была, да, но не более. Этого для создания семьи оказалось мало. Были у него и другие женщины, но те уже вовсе «по случаю». Все же ему было только 46, мужчина в расцвете сил, и без женской ласки жить не мог. Те появлялись в его жизни недели на две, потом тихо уходили из нее. В общем, жил он одним днем. И без всякой перспективы как-то улучшить свою жизнь. Пил. Иногда немного, граммов сто после дежурства, иногда до помутнения в мозгах – и практически каждый день. Зарплаты хватало, да и самогон стоил копейки. Правда, у тех, кто гнал его! Частный сектор, который назывался в обиходе Сады, а официально поселком Цемзавода, представлял собой три улицы одноэтажных старых зданий, лучами отходящих от рынка и старой площади, с названиями Белая, Линейная, Полянская. На Полянской в доме № 6 в двух комнатах с кухней, верандой и ванной с туалетом (все же удобства дед в свое время в жилище провел) и обитал капитан спецназа в запасе, полный кавалер ордена Красной Звезды, а ныне охранник автостоянки Илья Запрелов. Третий орден он все же получил. Спустя год после увольнения. Но не Красного Знамени, а вновь Звезды. Как раз перед ноябрьскими праздниками его вызвали в областной военкомат, где генерал, комиссар области, и вручил ему высокую правительственную награду, сопроводив вручение стандартной для подобных случаев фразой, типа награда нашла своего героя. Нашла-то она нашла, да что толку? Лежит себе, пылится в коробке из-под одеколона вместе с другими орденами и медалями, а также погонами капитана, полученными в далеком Афганистане.

Выпустив очередную машину, Илья взглянул на часы: 8.30! Да, видимо, у Кости что-то произошло. Лишь бы не с ним самим. Рыбин последнее время жаловался на боли в сердце. Илья советовал товарищу лечь на обследование, но куда там? Костя запах больницы на дух не переносил. А врачам не верил. Надо позвонить ему! У него в деревне был телефон, да и сотовый он недавно приобрел, надо только номера, записанные где-то в журнале приема-передачи дежурства, найти. В свой мобильник Запрелов номера Рыбина не ввел, поленился, теперь ищи, перелистывая весь журнал.

Но звонить не пришлось.

Как только Илья взялся за талмуд, на улице послышалось характерное покашливание Рыбина.

Через секунды, поднявшись по железной лестнице в будку охраны, Рыбин поздоровался с Запреловым. На физиономии товарища красовался шикарный синяк. Не свежий, приобретенный дня два назад. Илья спросил: