– Да что вы! – ахнула Пятничная Мамаша.

– С Китти они сошлись очень скоро, и не будь ребенка…

В ту ночь Джонни, кажется, почувствовал себя виноватым за свои проделки.

– Давай обнимемся? – предложил он.

Р-раз!

– Она меня ударила! – завопил он.

Вбежала Называй-меня-Джинни в нежно-голубой ночной сорочке.

– Что случилось? – вскрикнула она.

– Я не хотела, – пыталась объяснить Китти. – Я его только оттолкнула, а он свалился на пол, вот и все!

Но Джонни пришлось отвезти в больницу, где ему на руку наложили гипс. После этого Китти не дала сиделке надеть на нее платье и отказалась мыться.

– Джинни так больше не может, – сообщила Пятничная Мамаша, пожаловав с визитом. – Не беспокойся, я уговорила твою прежнюю заведующую принять тебя обратно. Визит к специалисту родители Джонни все равно оплатят… – Она стерла слезинку. – На следующей неделе ты переедешь. Я считаю, так будет лучше. А ты?

И да, и нет.

– Есть и еще кое-что, Китти. Довольно плохие новости. Не знаю, насколько ты меня понимаешь, но… У твоей сестры неприятности.

С какой стати ей волноваться о Полусестре? Но у Китти возникло ощущение, что когда-то ей было не все равно, причем она этого не показывала. Потому что между сестрами так должно быть, Китти по телевизору видела. Там в каждом фильме сестры ненавидят друг дружку, а затем помогают закапывать трупы, потому что только сестре можно довериться. Монстр внутри как следует поддал ей по желудку в знак согласия.

– Твою сестру кое в чем обвиняют, – дрожа, продолжала Пятничная Мамаша. Вид у нее был не очень, если присмотреться. Лицо серое, и еще она судорожно переплетала и заламывала пальцы. Как бы Китти хотелось уметь так делать!

– Ее допрашивали в полиции. В тюрьме, где она подрабатывала, пострадал человек, а другой мужчина сказал, что…

Продолжай, хотела сказать Китти, наконец-то ты дошла до самого интересного!

– И зачем я тебя беспокою… – слезы потекли по лицу Пятничной Мамаши. – Ты же ничего не можешь сделать. С другой стороны, ты – вторая выжившая в той аварии, дорогая. Ты могла бы сказать нам, правда это или нет…

В аварии?

В памяти мелькнули косички, новые туфли, скрипка и приятный запах.

Но воспоминание погасло, как все другие до него.

Июль 2017 г.

Наконец-то пришло настоящее лето – знойное, душное. В парке, обнявшись, сидят парочки. Пробегая мимо, замечаю женщину примерно маминого возраста, которая подтянула офисную юбку выше колен, чтобы подзагореть. Думаю о Свинцовом Человеке – я продолжаю так его называть, несмотря на нашу близость: он снова в командировке по закупкам. Интересно, чем он занимается в своих командировках?

А главное, чем в его отсутствие занимаюсь я?

Защита выстраивается, обнадежил меня Робин в последнюю встречу. Имейлы с пометкой «срочно» так и сыплются мне в почту с его офисного адреса. В каждом письме приложение. Официальным тоном Робин проясняет вопросы, которые могут укрепить нашу позицию. Иногда он звонит что-то уточнить или приглашает в офис на разговор. Последний оказался особенно непростым.

– Ты помнишь, что ты сказала, когда Криспин повел тебя в летний домик?

Голос Робина звучал отстраненно, как бывает, когда приходится говорить на неприятную тему.

– Слово в слово нет, – замялась я, – но он заставил меня поверить, что ты меня там ждешь.

– Стало быть, он заманил тебя под фальшивым предлогом?

– Совершенно верно.

– У тебя были подозрения, что он… будет заигрывать?

– Нет.

У меня задрожали колени.

– Ты хотела, чтобы он занялся с тобой сексом? – ровным тоном спросил Робин.

Я пожалела, что мы ведем разговор не по телефону и что Робин видит мое лицо.

– Нет.

– Ты пыталась сопротивляться?

– Я толкнула его в грудь, но затем перестала бороться, – прошептала я.

– Прости, я не расслышал.

– Нет, – простонала я.

Я слышала дыхание Робина.

– Почему?

– Я была ошеломлена происходящим.

– Ты кому-нибудь рассказала, что тебя изнасиловали?

– Нет.

Это вырвалось со стоном.

– Почему?

Мне послышалась нотка тревоги в голосе Робина.

– Потому что я казалась себе грязной, будто это все моя вина.

Я ждала, что Робин скажет – так оно и есть.

– Вообще-то, Эли, многие жертвы насилия чувствуют себя именно так.

Значит, он мне верит.

– Подобные вопросы могут прозвучать и в суде, – уже мягче добавил он.

– А ты обсуждаешь дела или клиентов со своей женой? – вдруг выпалила я, тут же пожалев о своей несдержанности. Однако меня мучило любопытство: какая у него жена? Давно ли он женат? Она тоже адвокат? Странно было думать о тощем Робине как о чьем-то муже.

Последовала пауза. Я корила себя, что перешла все границы. Затем Робин ответил:

– Дела, которые я веду, строго конфиденциальны.

Я снова, как в восемнадцать лет, почувствовала себя наивной, глупой и виноватой.

– Кроме того, я в разводе.

Что?! Не удержавшись, я взглянула на его кольцо.

– Все не сниму, – объяснил Робин, как будто говоря о чем-то абсолютно неважном.

Значит, еще не отболело.

– Кроме того, кольцо незаменимо, когда имеешь дело со слишком дружелюбными клиентками, – добавил он.

– Неужели и такое бывает? – брякнула я. Вышло довольно грубо, словно я ставила под сомнение привлекательность Робина.

Он коротко засмеялся.

– Женщины, переживающие развод, эмоционально очень уязвимы. Им ничего не стоит вообразить, что между ними и адвокатом что-то есть. Об этом нас предупреждали в университете еще в начале обучения. – Робин смотрел мне в глаза прямо и честно. – Связь такого рода иногда возникает между тюремщиками и преступниками.

Из его кабинета я вышла, раздираемая противоречивыми эмоциями.

Однако это еще цветочки по сравнению с новостями о Китти, которую отправили обратно в дом инвалидов. Родители Джонни устали с ней бороться: последней каплей стало то, что она столкнула Джонни с кровати, и он сломал руку.

– Это вышло случайно, – твердила мама. – Китти не такая!

Я выслушала все это не без злорадства: стало быть, семья Джонни убедилась в очевидном, с чем мне приходилось мириться годами. Да, моя сестра не сахар, характер у нее еще тот.