Как зрелый политик и государственный муж Иван себя сразу и зарекомендовал. И если до него вопрос о том, кому возглавить крепнущую Русь – Твери или Москве? был ещё достаточно открыт, то Иван Калита его закрыл в пользу Москвы. На объективные факторы наложился выдающийся субъективный, личностный фактор, и итог оказался синергетическим – вместе с Москвой стала подниматься и Русь. Под знаком же борьбы с Тверью прошла вся политическая деятельность Калиты.

Уже в 1326 году Калита убедил митрополита Петра перебраться из Владимира-на-Клязьме в Москву. В новой резиденции митрополит заложил в Московском Кремле на месте деревянного каменный соборный храм во имя успения Пресвятой Богородицы – Успенский собор. Это был важный шаг на пути превращения Москвы в общерусский религиозный центр. Был основан в Москве и Даниловский монастырь – в память Даниила Московского.

Митрополит Пётр был не только дальновидным пастырем, но и политическим деятелем, и то, что он принял сторону московских Даниловичей, говорило о многом. Порой пишут, что он переехал в Москву, опасаясь гнева и горячности тверского князя Дмитрия Грозные Очи, но при всей быстроте на гнев и расправу – что подтвердил и инцидент в Сарай-Берке, Дмитрий не решился бы на какие-либо недружественные шаги по отношению к митрополиту, тем более, что это не понравилось бы и Орде. Так что у поддержки Петром московских князей были, надо полагать, объективные причины.

Выше говорилось, что Тверь могла бы посоперничать с укрепляющейся Москвой, если бы во главе Твери встал действительно великий князь – великий как личность и общенациональный вождь. Но такого ведь не находилось – тот же Дмитрий Грозные Очи был современным аналогом Андрея Ярославича – брата Александра Невского… Горячий Андрей «не желал быть рабом», а кончил бегством в Швецию, государственного ума не проявив. Дмитрий был не умнее – в отличие от выдающегося умом Калиты, да и Юрия Московского.

В действиях последнего иногда усматривают лишь чисто эгоистические цели и разбойничьи методы, а ведь объективно действия Юрия работали на будущее освобождение Руси. Действия же тверских его оппонентов способствовали негативной консервации ситуации.

У Твери был свой святой – канонизированный «мученик» Михаил Тверской… Дальновидному Калите был нужен «местный» – московский, святой. Когда в декабре 1326 года митрополит Пётр скончался, его похоронили в недостроенном московском Успенском соборе, и Калита тут же стал подготавливать канонизацию усопшего митрополита. В начале 1327 года на собрании духовных и светских владык во Владимире было принято решение о местном почитании Петра как святого в масштабах земель Северо-Восточной Руси, а в 1339 году его святость подтвердил и константинопольский патриарх. Москва получила своего первого «собственного» святого.

С 1238 года до смерти, последовавшей в 1340 году, Калита занимал ещё и великий владимирский стол, что ещё более усиливало роль и значение Москвы. Политику Калиты не всегда оценивают однозначно, поскольку он якобы «пресмыкался» перед ханом, но был грозен внутри Руси. Тот, кто готов судить Ивана за это, просто страдает отсутствием логики и здравого смысла, которым Калита был наделён в высшей степени.

Жёсткая его линия по отношению к русским князьям была лишь разумна – ничего иного большинство из них и не заслуживало. Что же до якобы «пресмыкательства», то Калита и впрямь очень часто бывал в Орде – общим счётом девять раз! Но все летописи отмечают, что «бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на 40 лет и пересташа татарове воевати Русскую землю». Если учесть, что всего лет правления Калиты насчитывается чуть больше десяти, то мирный запас прочности он заложил на Руси основательно.

И это при том, что уже в начале самостоятельной деятельности Калиты в отношениях Орды и Руси возник опасный кризис, связанный с убийством баскака Чол-хана.

Уже Невский договаривался с ханом Берке о том, что дань с русских земель будут собирать для передачи в Орду русские князья. Однако система сбора ордынских податей на Руси ещё долго основывалась на институте баскачества. Слово «baskak» – «сборщик дани с подчинённых народов» восходит к тюркскому «basmak» – «давить, припечатывать». Задачей баскаков и было давить, выжимать подати, в чём им способствовали откупщики, получавшие право собирать дань и выжимавшие её из народа позлее «татар». Так, в 1321 году в тверском Кашине, как отмечает летопись, появился из Орды мурза Таянчар с неким «жидовином должником» – еврейским купцом, которому был отдан на откуп сбор дани с города, и тот «много тягости учинил городу».

Русские города не раз восставали против баскаков; сопротивлялось баскакам и село. Пиком же сопротивления оказалось восстание в 1327 году в Твери против монгольского царевича Чол-хана, двоюродного брата хана Узбека. В русских летописях и сказаниях Чол-хан фигурирует как Щелкан, Щелкан Дюдентьевич и Шевкал. Несмотря на то, что такие авторитеты как Фасмер и Унбегаун выводят популярную на Руси собачью кличку «Полкан» из итальянских источников от «Pulicane», рискну предположить, что её этимология берёт начало в русской транскрипции имени Чол-хана.

Полулегендарная (хотя вполне логичная) версия появления Чол-хана на Руси объясняет его намерением Орды установить в русских землях прямое ордынское правление, а не через русских князей. При этом предполагалось избить князей.

Так или иначе, Чол-хан прибыл в Тверь в качестве баскака, и сразу же начались его бесчинства и провокации. Чол-хан изгнал великого тверского князя Александра Михайловича (родного брата казнённого в Орде Дмитрия Михайловича) с его собственного двора и сам занял его. Такое начало не предвещало ничего доброго, и одна из провокаций Чол-хана привела к возмущению горожан. Монголы укрылись в княжеском дворце, но тверичи подожгли его, и осаждённые сгорели.

Хан Узбек был вне себя и немедленно организовал карательную экспедицию. По одной версии он вызвал Калиту в Сарай-Берке и поручил ему провести репрессии против Твери, по другой версии Калита вызвался на это сам. Но если мыслить, опять-таки, здраво, то есть – учитывая реальное соотношение сил и ситуацию, не остаётся ничего иного, как полностью оправдать Калиту по любой версии.

Тверь «подставилась», и вопрос был теперь лишь в том, куда обрушатся репрессии Орды – только на Тверское княжество, или на всю Северо-Восточную Русь? Беря на себя функцию наказания Твери, Калита убивал по крайней мере двух зайцев: 1) локализировал зону репрессий, ограничивая её Тверью; 2) подрывал силу тверских князей и обеспечивал себе общерусское первенство.

Причём вторая задача решалась попутно, автоматически, поскольку не разгромить Тверь Калита просто не мог – иначе гнев Узбека обрушился бы на него, а Тверь всё равно была бы разгромлена, а вместе с ней – и другие русские княжества.

Калита же предпочёл овладеть ситуацией настолько, насколько это было возможно, и был, конечно, прав с любой точки зрения, кроме «точки» «зрения» либерального чистоплюйства.

После разгрома Твери он стал выступать как великий князь, причём называясь «великим князем всея Руси». Влияние его распространялось на всю Северо-Восточную Русь, включая Новгород, Псков и Печору.